Мужчины чаще идут в бомжи от ненасытных жен

По мненью иных философов, включая мою любимую писательницу Наталию Грачеву, бомжи нам необходимы для развития нашей совести. "Их миссия на Земле - гуманизировать общество".

Профессиональный бомж Яша, с которым я познакомился в питерском приюте "Ночлежка", гуманизировал наше общество лет пятнадцать, пока, наконец, не понял, что Россия не та страна, которую бы бомжи смогли привести к духовности. Несмотря на глобальный прирост бомжей, общество наше не стало ничуть гуманней. Коварные жены все чаще нанимают убийц для своих богатых мужей, чиновники же все более вымогают взятки, а мошенники всех мастей обирают пенсионеров. Поэтому Яша решил прервать свою высокую миссию, вернувшись к трезвом трудовому промыслу.

Как меня просветили в городе на Неве – большинство российских бомжей это мужчины, утратившие былые качества и по этой причине выставленные за дверь своими женами.

Только в Петербурге за год умирают более 4 тысяч бомжей Только в Петербурге за год умирают более 4 тысяч бомжей Фото: ВАРСЕГОВ Николай

Яков один из них. Родился он в рабочей семье на Дальнем Востоке 52 года назад. Там же трудился сварщиком и электриком. Выпивал аккуратно – если верить Якову на слово. Но досталась ему жена с характером дюже вредным. И в сумрачную годину, когда деньги за работу перестали платить, супружница запилила совсем его. Плюнул Яков на всё, пособрал котомку и рыцарем печального образа ушел в свободный от обязанностей и свирепых женщин мир. Первые годы прибивался к церквям и монастырям. Но строгий устав с постами были не по его нутру. Едва переживши зиму под лоном церкви, шагал себе Яков дальше – к солнечному закату. По пути подрабатывал где-то грузчиком, землекопом, плотником и совсем пристрастился к зелену змию. На Урале столкнулся с женщиной и жил у нее под кровом, покуда пагубная привычка не разлучила их. Потом подобрали его без чувств, и оказался Яков в пригороде Екатеринбурга в казачьей станице Державной, где для бродяг и пьяниц есть трудовой приют. Здесь Яков протрезвел, и снова обрел свой моральный облик.

БЫЛ ТРУДЯГОЙ, СТАЛ БРОДЯГОЙ

- Мы жили в одной казарме человек тридцать, - вспоминает он. – Работали на полях и ферме. Еды было вдоволь, работой особо не загружали. Я прожил там почти уж год и меня должны были скоро принять в казаки. Но видимо не судьба. Однажды нашу бригаду отправили в Екатеринбург на стройку. И получилось так, что одному из наших, бродяге Толику, денежный перевод пришел. Ну Толик и говорит, мужики, давайте после работы граммов по сто накатим. Мы сначала-то вроде – нет! А после не удержались. В общем, в станицу вернулись бухие все. Тут заместитель-то атамана на меня и наехал. А я человек обидчивый, не сдержался, послал их всех и ушел из этой станицы. Мне б, дураку, атамана дождаться, он был в отъезде. Ну посадил бы меня атаман на губу суток на трое, да и всех делов. Но я ушел, до сих пор жалею, хорошо в той станице было. …Добрался я, значит, до Сергиева Посада. Там пошабашил, запил опять по-черному и что-то торкнуло – поехал на электричках в Питер. А в Питере, я скажу, для бомжей просто рай. Нигде так роскошно не бомжевалось. Встанешь у магазина: "Брат, выручи, сколько можешь" - очень скоро насобираешь и на бухало, и на еду. Только надо просить у тех, кто уже выходит из магазина. Они затоварились, у них настроение лучше. Правда, тут какая беда – я совсем не могу просить, когда трезвый. Так стыдно, что и язык не ворочается. Потому я всегда оставлял наутро загашник, чтобы сначала выпить, а потом уж идти просить. …Полиция? Никаких проблем. За все время в Питере меня только один раз остановили за переход на красный. Отругали и отпустили. И с ночевкою все нормально даже зимой. В любом районе местные бродяги тебе подскажут где приютиться. …Ну вот пробомжевал я в Питере год, а потом меня опять что-то торкнуло, и захотелось нормальной жизни. Сам пришел я в этот приемник. Уже год как не пью совсем, и не тянет больше. Вот раньше вся жизнь по пьянке была в черно-белом цвете. А сейчас все такое цветное кажется. Сморишь и радуешься каждому цветку, каждой птичке. Работаю по ремонту квартир. Платят две тысячи в день. За месяц выходит до 50-ти. Думаю остаться в Питере навсегда. Сниму комнату в коммуналке. А если денежек накоплю, то и жилье какое куплю.

ЗА ДВА ГОДА НЕ ПРОТРЕЗВЕЕШЬ

- Есть, Яков, идея депутата Милонова по строительству для бомжей лагерей закрытых. Чтобы туда отвозить самых падших для отрезвления и лечения. Там и питание будет у них хорошее, телевизор и интернет. Ну и работу дадут им, само собой. А через год-другой, ежели человек опрятным становится, то его выпускают на волю, давая кров. Как думаешь, правильная идея?

- Думаю, что двух лет не хватит для излечения. Мало таких бомжей, которые вот как я могут сами себе помочь. Мне один доктор, с которым я бомжевал, говорил, чтобы клетки мозга восстановились от алкоголя, надо пять лет не пить.

Сотрудница приюта "Ночлежка" романтичная молодая женщина Виктория Рыжкова против категорически принудительного привоза бомжей в закрытые поселения, потому как нельзя попирать свободу.

Женская комната в приюте Женская комната в приюте "Ночлежка" Фото: ВАРСЕГОВ Николай

- Допустим, они проживут там какой-срок, а после опять в подвалы? – спрашивает Виктория.

- После оздоровления, - поясняю я, - им надобно дать жилье и пенсию. А которые способны работать, тем предложить работу.

- Это стоит огромных денег, которых нет, - спорит со мной Виктория. - В лучшем случае им предложат бараки, где эти люди скоро вернутся к прежнему и будут опять умирать в грязи уже в тех бараках.

Виктория из "Ночлежки" на редкость святая женщина. Рассказывает о бомжиках, словно о близких людях. Они же ходят за нею стайками со всякими со своими чаяниями.

- У нас вот старушка, Лариса Павловна, из дворян, опрятненькая такая. И квартира есть у нее. Но однажды Ларису Павловну грабители на улице по голове ударили. А после больницы ее родственники на улицу выставили. Вот и попала к нам. Готовим ей документы в дом престарелых. Даже жалко с ней расставаться. А вот тот человек морским офицером был. Но судьба и его выставила на улицу. Так что бездомные люди далеко не все пропойцы и деграданты. Каждый пятый бездомный это жертва черных риэлторов или коварных родственников. Да и пьяницы, в большинстве своем, это люди совсем безобидные. Потому я против всякого над ними насилия.

- Что же делать, Виктория, с опустившимися бродягами?

- Следует помогать таким, которые сами желают выбраться. Находить им работу и кров какой-то. А которые не желают, их остается только поддерживать питанием и одеждой. Чем мы вот и занимаемся. Так же с бездомными работают и на Западе.

В Ночлежке есть для бомжей и библиотека, и Интернет, и прекрасная собеседница в лице Виктории Рыжковой. В Ночлежке есть для бомжей и библиотека, и Интернет, и прекрасная собеседница в лице Виктории Рыжковой. Фото: ВАРСЕГОВ Николай

КАКАЯ СТРАНА, ТАКИЕ И В НЕЙ БОМЖИ

Заблуждения Виктории Рыжковой, как и других гуманистов наших, зиждутся на западном опыте. Я тоже, бывая в Париже, Лондоне, Токио и Сиднее…, всегда восхищаюсь тамошними бомжами: они и зловоний не источают, и приодеты чисто. А всё потому, как мне пояснила сама Виктория, там развитая программа по опеке бомжей: прачечные, бани, столовые и ночлежки на случай холода. У них каждый бомжичек на учете и под опекою социальных служб. У нас же этих бомжей толком и не считал никто. По прикидкам официальным их в Петербурге около 28 тысяч. По мнению социологов из "Ночлежки" - их около 60 тысяч. Чиновников по бомжам в Петербурге, возможно, ничуть не менее, чем и самих бомжей, но главная их задача – это не допустить Варсегова в государственные приюты. Меня тут два дня футболили от начальника до начальника, требуя какие-то разрешения, чтоб посетить пристанище для бродяг. Зато в "Ночлежку", где работает Вика, я угодил без всяких на то мандатов, потому как "Ночлежка" приют негосударственный и, видно, там прятать нечего. Они получают деньги от иностранных и наших благотворителей. И с деньгами здесь всё прозрачно. Только в "Ночлежке" всего-то лишь 52 койки. А в государственных – 221. Потому о какой-то серьезной помощи питерским падшим людям нам говорить нельзя. Кстати, по всей России этих падших, что нас гуманизируют – более четырех миллионов. И в других городах им живется куда суровей. Надо ли мне убеждать читателя, что у нас далеко не Запад, и такого здесь не случится, чтобы над каждым бомжем установили шефство. Только поэтому я и ратую за идею депутата Миронова – собирать всех бомжей в большие закрытые загородные приюты, где и возможен уход за ними.

ЗАПАД НАМ ПОМОЖЕТ

Но и Виктория из "Ночлежки" правильно рассуждает: вот, протрезвеют бомжи в тех приютах, очеловечатся. А потом куда? Рассказываю. Если на сей проект откликнутся иные российские губернаторы с готовностью взять идею под свое крыло идею, то и бомжикам будет счастье, и большая выгода регионам, которые приютят бомжей. Это как раз тот случай, когда можно привлечь в Россию серьезную помощь Запада. Они же там постоянно рвутся спасать кого-то даже силой авианосцев. Так вот и пусть приезжают к нам для спасения наших падших. Чтоб лагеря для бомжовского исцеления не превратились в тюрьмы – чего так боятся наши поборники демократии – пусть в лагерях работают в купе с нашими заграничные волонтеры, включая евангелистов всяких. Это первое. Второе – по мере выздоровления этих бомжиков следует поселять в дома. Значит, при лагерях должны быть домостроительные комбинаты. В наших лесных краях производство еловых, сосновых домиков наладить просто и очень дешево. Также и производство мебели. А это уже привлеченье и местных рабочих рук, и развитие областных структур. И уж не говорю сколько можно денег привлечь из центра на экое на благое дело.

"Ах!" – скажут писательница Наталия Грачева и иже с ней, - "Нельзя бродяг превратить в трудяг! У них же менталитет". И я соглашусь, что все они поголовно не возвратятся к нормальной жизни, стахановцами не станут. Но также и я уверен, что добрая часть из них, вроде бродяги Яши, обязательно возьмется за ум, за труд. Пусть из нынешних четырех миллионов один миллион опять побежит к помойке – вдохновлять литераторов на достоевщину. Но зато и сколько бомжовских душ можно будет притом спасти. Спасти от мучительных и голодных смертей в подвалах, когда там еще их живых поедают крысы. И не надо про гуманизм тут ложный. Когда люди так вот живут и дохнут в собственных испражнениях, разговоры о гуманности и свободе, мягко сказать, нелепы.

     ***

Дабы эта статья не была бы очередным газетным трепом (прочитали и позабыли), я вот даже решил отправить её в пресс-службы в ряд регионов, где заседают наиболее мною любимые губернаторы. Наиболее умные по моему видению. Очень надеюсь, что оные тоже, отложив дела текущие, вдохновенно выскажутся по теме. Возможно, предложат нам куда более умные разрешения сей проблемы. И, следовательно, разговор продолжим. Ну а ежели промолчат, то мы и не осерчаем, принимая молчание как позицию.

ДРУГОЕ МНЕНИЕ

Наталия ГРАЧЕВА

Милосердие строгого режима

Принудительное выселение бомжей за 101 километр – это у нас проделывали с преступниками, и потом отменили с развитием демобщества. Теперь так же предлагается побороться за счастье бездомных. Но на каком основании? Жизнью людей, не признанных недееспособными, никто распоряжаться не может, если они не совершили ничего незаконного. При нашей неидеальной правозащитной системе сколько неимущих стариков или неугодных жалобщиков вот так могут отселить "для их же блага"! Пожалуйста, стройте эти реабилитационные лагеря в "отдаленных областях". Но — добровольно чтобы в них ехали.

Ещё важнее помогать "на местах", в тех же богатых мегаполисах, где и жертвователей больше. Наш Петербург можно сравнить, скажем, со Стокгольмом.Точно так же работают там волонтеры, церкви и добровольные организации. В городе около 3 тысяч бездомных (по всей Швеции — около 34 тысяч). 40 процентов из них — иностранцы. В Стокгольме действует принцип "гарантированной крыши над головой", город владеет жильем разного типа, предназначенным для бродяг. Есть помещения только для ночевок, есть более-менее постоянные "логова", где можно проводить сутки за сутками, есть заведения для бесплатного лечения людей (отдельно мужчин и женщин) от алкоголизма и наркомании, есть и "приюты низкого порога" для краткого пребывания не желающих лечиться алкоголиков и наркоманов. Там единственное требование — не принимать наркотики и спиртное в ночлежках. Препятствием становится лишь агрессивное поведение. Тогда уже вмешивается полиция.

В Стокгольме все организации по работе с бездомными - некоммерческие. Церковные, общественные. А одна из них творческая. Это — издание "Ситуация Стокгольм", которое бездомные продают на улицах. Пишут в журнал и писатели, и актеры, и журналисты, и, конечно, сами бродяги. Выручка идет на всевозможную помощь. При желании бродяга может переехать в любой город или в глубинку. Может он и получить работу типа "практики", ассистенты будут помогать ему в возвращении трудовых навыков.

Кстати, все организации помощи - вовсе не "серые мышки", они постоянно выдвигают требования к муниципалитету, к правительству, требуют что-то улучшить, изменить.

А главный принцип "шанса на спасение" в том, чтобы павшего бомжа встретило как можно больше людей: кто-то да окажется для него "проводником наверх". Поэтому бездомных, конечно же, не прячут подальше с глаз и не высылают принудительно в дальние дали.