Научный журналист Владимир Губарев рассказал, почему в России до сих пор падают ракеты и спутники

Он не стал резидентом КГБ, зато был допущен к главным секретам СССР.

Он дружил с космонавтами и великими учеными и даже сам прошел подготовку к полету в космос. Был автором "космической" части воспоминаний Брежнева. Стал инициатором публикации в "Правде" знаменитой перепечатки из итальянской газеты “Република" о пьяных похождениях Ельцина в США. Обратился к генсеку Горбачеву за помощью, а потом не подчинился ему. Встречался с будущим Папой Римским. Лег на сложную операцию и попросил провести ее без наркоза...

Мы разговариваем с легендарным журналистом, писателем, драматургом Владимиром Губаревым в бассейне оздоровительного комплекса "Дагомыс". Накануне, на закрытии Форума СМИ "Вся Россия", Владимиру Степановичу вручили награду "Золотое перо России".

- Спасибо, но лучшие - это не мы, а крымские студенты, молодые журналисты которые изучают Крым космический, хотят возродить научные исследования,- сказал он со сцены.

"Уборщица" в отряде космонавтов

- Владимир Степанович, а как вы сами чуть не полетели в космос?

- Да нет, что вы. Это преувеличение Я тогда, в 1961 году работал в "Комсомолке". Мы были инженеры, у нас не было ограничений – у меня, например, по прежней работе имелась первая форма допуска к секретным документам, поэтому нам доверяли. Первое, что мы сделали, — по договоренности с Сергеем Павловичем Королевым заслали нашу коллегу по "КП" Тамару Кутузову в отряд космонавтов. Она там работала уборщицей. Никто, кроме Королева и нас, об этом не знал. И у нас была полная информация о том, что происходит, как готовится первый полет в космос. Мы знали, что отобрано шесть человек. В конце марта 1961-го стало известно, что пуск состоится до 20 апреля. Я позвонил генералу Волынкину, директору института авиационной и космической медицины ВВС, и в экстренном режиме прошел всю стадию подготовки космонавта к полету. Мне важно было самому почувствовать, что испытывают космонавты, крутясь, например, в центрифуге. И после этого написал материал "Завтра полетит человек". Поздним вечером 11-го апреля этот материал с визой Волынкина лег на стол нашего главного редактора. Но когда его печатать? Может, завтра, 12-го? Стали рассуждать: "Нет, наверное, завтра пуска не будет, раз полное молчание с космодрома". А никакой связи с Байконуром уже не было. Потом узнали, что Королев распорядился отключить связь с внешним миром, чтобы не было утечки информации. По 13-м числам, мы знали, Королев ни за что не запускал. Поэтому решили, что пуск будет 14-го…

- Нам было точно известно, что полетит или Гагарин, или Титов. И мы знали, где их квартиры. К квартире Титова были заранее отправлены Ярослав Голованов и Илья Гричер, а к дому Гагарина – Тамара Кутузова и Василий Песков. И когда прошло сообщение о запуске, они поднялись в квартиру Гагарина. Вася тогда сделал знаменитый снимок Валентины Гагариной, ожидавшей возвращения мужа из полета. Потом мы узнали, что Гагарин приземлился в нерасчетном районе. Но благодаря нашим связям с военными удалось посадить Васю Пескова и Пашу Барашева на спецрейс, который шел за Гагариным в Куйбышев, где он отдыхал на даче обкома. Так появилась серия хороших снимков и репортаж. На протяжении пяти дней мы публиковали фотографии из домашних альбомов, которые Кутузова и Песков взяли в квартире Гагарина. Ни у кого больше этих снимков не было. В тех номерах рассказывалось и о реальной подготовке космонавтов. В истории советской и российской научной журналистики нет ничего лучше, чем те пять номеров "Комсомолки". Это пример журналистики высшей пробы, которую никто не перепрыгнет, потому что такого события, как полет Юры Гагарина, уже никогда не будет. Потом, правда, Королев распорядился Пескова на Байконур больше не пускать, но это уже другая история...

Мало кто знает- это был самый трудный полет. 8 минут Гагарин считал, что он уже погиб, а потом вернулся с того света. Не произошло разделение спускаемого аппарата. И восемь минут не было связи, автоматика не сработала. И он пошел на баллистический спуск. Сел не в расчетном районе. Юру привезли на обкомовскую дачу. Самые первые кадры хроники- растерянный вид космонавта. Он несколько часов приходил в норму. При этом вел себя абсолютно героически, объективнй контроль приборов был. И первый отчет многие годы публиковался с купюрами. Только в 90-е годы удалось его опубликовать полностью.

Титов обиделся...

- А у вас не было внутренних ощущений, кто именно полетит — Гагарин или Титов? Cейчас пишут, что у Гагарина была более идеологически правильная биография, и потому выбрали его.

- Нет, у них были абсолютно равные шансы. Хрущеву направили документы на обоих. Он сказал — не имеет значения, оба хорошие парни. Перед самым полетом Гагарина выбрали сами ребята. Из шестерых, кто прошел подготовку. Они сказали — должен лететь Юра. Он лучше для этого подходит. Герман даже обиделся. И много лет в нем эта обида жила. Хотя потом он стал заместителем командующего космодрома, председателем правительственной комиссии по созданию новой ракеты Зенит. Она до сих пор летает, эта ракета. Это была одна из лучших, экологически чистых ракет. Она создавалась на знаменитом "Южмаше", в Днепропетровске. Было несколько хороших пусков с плавучего космодрома. В ракете реализована идея автоматического старта. "Зенит" не надо было готовить к пуску, как на Байконуре. С завода привезли, поставили- и полетела. Мы с Титовым дружили, я был его доверенным лицом на выборах в Думу. Хотя я сказал ему: "Герман, ничего не надо тебе делать. Никакой агитации". И он прошел, конечно. И полет Титова был чрезвычайно сложным. Никто не знал, как он воспримет невесомость. Через три часа полета ведь начинается эффект укачивания. Человека буквально выворачивает. Кровь приливает в голове. К этому подготовиться нельзя. И несмотря на всю подготовку к полету, Титова рвало. И это закрыло ему дорогу ко второму полету.

- А у нас были космонавты, на которых невесомость не действовала?

Были. Это Валерий Быковский и Володя Джанибеков. У него пять полетов было — и ничего. Светлана Савицкая - выдающаяся женщина. Когда полетела, по всем физическим параметрам было ясно — боится, учащенный пульс, страх. Но работала феноменально, спокойно. И остальных подтягивала, заставляла выполнять программу. В космосе все расписано по минутам. Чтобы люди не отвлекались на эмоции, выполняя определенные задачи.

- Про полет Титова, точнее, про обстановку вокруг него на его родине хорошо написал Анатолий Аграновский в очерке "Как я был первым". Он приехал на Алтай, в село Полковниково за несколько часов до старта и наблюдал всю праздничную суету.

- Анатолий? Он же не входил в космический пул журналистов, я, честно говоря, не помню этого его очерка.

- Там больше про родителей, про педагога и просветителя Андриана Топорова, который создал коммуну "Майское утро" и там учил родителей Титова.

- Вернусь домой, перечитаю снова очерки Аграновского...

На космодроме? Нет, на рыбалке!

- Вчера вы сказали, что инициировали в 60-е годы знаменитую дискуссию между физиками и лириками...

- В нашей прессе по части науки в то время была полная графомания. Поэтому потребовались люди, которые умели писать и притом знали, что такое наука. Эта дискуссия возникла потому, что были нужны такие физики, которые одновременно были и лириками. Существовало две школы – школа Виктора Болоховитинова, который создал "Науку и жизнь", и школа Михваса – Михаила Хвастунова, нашего учителя в "Комсомольской правде". Шел отбор по партийной линии. Меня, работавшего в одном из институтов, тоже позвали и сказали – надо всего на год пойти в "Комсомолку". Я – к своему руководителю, академику Доллежалю: "Николай Антонович, пойду на год". "Знаешь, что, — ответил Доллежаль, — в 1946 году у меня один вот так же попросился отойти поиграть в шахматы и до сих пор не вернулся". Это был гроссмейстер Ефим Геллер. Я оказался вторым.

- Вам доверяли, был допуск к секретности...Тем не менее, КГБ вас подозревало в утечке информации о полетах?

- Нас, пятерых журналистов разных изданий, решением Политбюро допустили по первой форме к совершенно секретной информации. Мы же за рубеж ездили... Доверие было полное. Хотя, наверное, и контролировали. Однажды вызвали и спросили: ребята от кого-то из вас идет на Запад информация о предстоящих пусках. Потом разобрались. Когда появлялись первые слухи о запусках, аккредитованные в Москве журналисты западных газет обзванивали все редации, спрашивали нас. По очереди. Если вдруг во всех пяти газетах отвечали, что журналист в командировке — значит, железно через три дня пуск. Очевидно, у них были и другие источники... Я своей секретарше тогда говорю — если будут спрашивать, не говори никогда и никому что в командировке — говори, что уехал в такой-то институт. А а сам на рыбалку уезжал...(смеется).

Сменились приоритеты

- Что с космосом сейчас происходит? Падения ракет, скандалы в Роскосмосе...

- Падают, но дело не в этом. Начиная с середины 70-годов у нас была сделана гигантская стратегическая ошибка. Раньше вся космическая техника создавалась под исследования конкретные. И уже под них делалась техника. А в 70-е годы мы пошли следом за США, и уже под технику начали делать космические эксперименты. То есть не космос превалировал, а техника. Власть начала вмешиваться и в научный космос. Слишком много политических дивидендов она имела и имеет. И это сказывается сильно сейчас. Многие ученые ушли из космоса, и мы перестали заниматься проектами, которые могут работать десятилетия. У американцев еще летает и передает информацию аппарат, созданные в 70-е годы. Это сила достижений электроники, которую мы потеряли. Ее, кстати, нет ни в Японии, ни в Китае — только в США. Я был недавно в нашем Красноярске -26, в лучшем нашем центре Решетнева. Спрашиваю: ребята, можете делать изделия без западных комплектующих? Нет,- отвечают...

- А вице-премьер Дмитрий Рогозин говорит — можем.

- Больше его слушайте. Чудес не бывает. Нужно концентрировать научные силы, а это десятилетия. Порочны и разговоры, что мы, дескать, все купим. Наши аппараты работают от силы 4-5 лет. Американские - 15-20 лет. Нам же спутники не заказывают, а только носители. Но и те перестают. Нашлись ребята в Индии и Китае, которые перехватывают эти контракты. Ну, возим пока американцев на МКС, имеем 50 миллионов долларов за пуск. Но через три года они сделают корабль и сами будут летать. А мы - сидеть...

Весь смысл космических исследований- они приносят колоссальные доходы. Полет на Луну дал американцам при затратах 25 миллиардов долларов доход- 300 миллиардов. За счет внедрения новых технологий. Самый известный пример- тефлон, тефлоновая сковородка. Шаттл - затратили доллар, а получили 10..

Мы угробили образование. Болонская система, ЕГЭ. Это не образование, а проверка мыслительных способностей человека. И вообще — мы оцениваем науку нашу с т з Запада. Да, были недостатки. Но задачи надо было ставить. Они решали сложнейшие задачи. В области электроники, химии. Дайте им задания, средства. Нанотехнологии — мы создаем монстра Роснано. Бесполезный абсолютно. Паровозный свисток. Нельзя повторять американскую Силиконовую Долину, получился всегда хуже. Я постоянно контактирую с учеными, езжу в научные центры — у нас потрясающие идеи и мозги.Поддержите их!

- Не все еще уехали?

- А знаете, не очень-то и уезжают. Уехав, люди лишаются своей индивидуальности. Ученый начинает работать на другого, на ту лабораторию, куда он попал. Многие уехавшие недовольны. Кого-то, конечно, все устраивает. Но настоящих ученых — нет. Им не деньги нужны, не Макдональдс под боком, они хотят первым открыть неизведанное, неясное, и стать лидерами в этой области.

Смартфон — находка для шпиона?

Недавно наш академик открыл бактерии и грибы на метеоритах. Это крупнейшее открытие. Метеориты существуют дольше чем земля, а там уже есть бактерии. Значение этого открытия еще предстоит оценить. Науке 21 века надо решить, как произошла Вселенная. Господ Бог — самое простое объяснение. Но надо же доказать, как он это сделал. И вторая проблема — происхождение жизни, как она возникает, развивается.

- Креационизм?

- Мы же замкнуты, сидим внутри яйца, а есть и другие яйца. Я убежден, что и на Земле было несколько цивилизаций. Не обязательно человеческих. Могла быть растительная, животная. Обнаружение признаков жизни в метеоритах — хороший шаг к пониманию того, что происходит во Вселенной. Может быть это споры жизни носятся во Вселенной. Обучать молодых надо так — ребята, добывайте новые знания. Я как-то спросил у своего друга, академика -физика, что его поразило в 21 веке. Он достает смартфон — мне, мол, в голову не могло прийти, что это можно создать. Но проблема в том, что уровень научно-технической образованности наших руководителей не очень высок. Когда Дмитрий Медведев был в США, ему в Силиконовой долине подарили смартфон. По всем телеканалам это крутили. Он с ним всюду ходил. И все с заседаний правительства уходило в США...

- А как же охрана, режим секретности?...

- Это тогда было за пределами их понимания. Потом-то стало ясно. Вице - премьер правительства отправлял электронной почтой служебные документы своим подчиненным. Это же все контролируется элементарно. Сейчас никакие шпионы не бегают по стране и не выискивают секреты. Они сидят у себя в офисах, и включают у вас в комнате компьютер, связь, телефон и интересуются, о чем мы с вами разговариваем, какая информация в них хранится. Поэтому ничего секретного я вам сейчас не сообщаю (показывает на смартфон и смеется).

Космические корифеи 

- Вы общались и дружили с великими учеными. Расскажите...

- Сергей Королев, Мстислав Келдыш - гениальные люди. В 1968 году в Киеве была встреча по космосу. Келдыш посадил гостей в автобусы, в дом отдыха цековский. И сказал — вы будете тут сидеть три дня, я вас отсюда не заберу, пока не дадите мне предложения по космической программе. И мы три дня балдели. Борис Непоклонов, ныне покойный, придумал программу лунохода. И сам ее осуществлял. А Келдыш что-то выбирал и решал. Была создана программа исследования. Келдыш подтолкнул меня к мысли написать книжку - 50 бесед с учеными разных направлений — они отвечали на один вопрос — что вашей отрасли науки может дать космос. Вокруг Спутника — была программа научных исследований. Прошли первые исследования радиационной обстановки вокруг земли.

Помню, в Крыму сидим с Келдышем в центре управления дальней космической связи. К Венере подошел аппарат. Вошел в атмосферу, раскрылись парашюты...И тут пропал сигнал. Один говорит — вошел и сел! Келдыш уставший, всю ночь ведь работал, сомневается: нет, что-то не так. Не будем пока сообщать в Москву. Потом только выяснилось, что там давление сто атмосфер, и аппарат просто раздавило. Он был рассчитан на 2 атмосферы. Сделали новый в 10 атмосфер. Опять оказалось - мало.

Наконец сделали такой, который выдерживает 100 атмосфер. Лапа выдвинулась с него и оттуда телекамера, чтобы снять поверхность Венеры. Измеряем щупом свойства поверхности — чистое железо, ничего больше не получаем! Неужели поверхность планеты железная?

Келдыш первым догадался — да мы же меряем крышку от телекамеры!..

О Горбачеве и Ельцине

- Вы занимались научной журналистикой и вдруг написали в 1986 году статью "Сады Ватикана" о римской католической церкви. Опубликовать смогли только после личного вмешательства Горбачева?

- Вообще-то я драматург, у меня много пьес, писатель-фантаст, пьесы ставились во всем мире. Романы вошли в антологию... Я очень много занимался международными делами, вопросами разоружения, театрами. И вот мир готовится отметить 500-летие Николая Коперника. Идет подготовка к запуску первого польского спутника "Коперник". Я решил проехаться по его местам жизни. И ряд совпадений — в его родном городе Торунь создается спутник. В Кракове я встречаюсь с кардиналом Войтылой, будущим Папой Римским. Печатаю в "Комсомолке" документальную повесть "От Коперника до "Коперника". Точки пересечения в веках. Потом выясняется что мои статьи - это большой вклад в развитие советско-польских отношений. И вручили медаль Коперника за номером 1. Правда, потом меня обворовали, залезли в квартиру и украли ее и другие награды — где блестело, там же было золото и серебро. Потом, видимо,продали коллекционерам...

Я был одним из самых молодых редакторов "Правды"- я там 16 лет проработал, был самым молодым членом редколлегии. И меня часто посылали за рубеж. Это было интересно и как журналисту, и как писателю. Я в Бразилии встречался с их президентом как драматург. Встречался с Оскаром Нимейером — выдающимся архитектором. Он умер недавно на 105 году жизни. В Бразилии он пригласил меня на одно мероприятие - как оказалось, это был конкурс на лучшую попку Бразилии!.Все бразильские газеты написали об этом — мол, Немейер с Губаревым развлекаются. Я срочно приезжаю к послу. Тот сказал — вы меня извините, но я должен об этом сообщить в ЦК. Прилетаю в Москву — Зимянин, секретарь ЦК, вызвал, разговариваем. Говорит- мы тут шифровкой одной зачитывались. Правда, с большим уважением написана. Я отвечаю — что, обзавидовались? (смеется)

Когда моя пьеса "Саркофаг" шла по всему миру — был в США.

К столетию газеты "Правда" выпустил серию книг "Моя Правда". Это сборник новелл. И советский период там, и подробности ее продажи в частные руки.

А "Сады Ватикана" Горбачев помог напечатать, это так. Но на фоне всего остального это не очень значительно... Я всегда печатал то, что считал нужным. потом и напечатал статью в "Правде" о пьянке Ельцина в Америке. Дежурил по номеру и наткнулся на эту статью в итальянской газете Република. Главред ее пропустил. Был большой шум. Афанасьев был вынужден уйти.

А потом я написал на основе этого книжку небольшую - "Президент России", или "Уотергейт по- русски". Отдал ее Залыгину в журнал "Новый мир". Тот за ночь прочитал и сказал, что напечатать не сможет. То же самое сказали в "Знамени" и "Октябре". Тут мне звонит Горбачев.

-Ты, говорят, книжку написал. Дай почитать.

- Не дам, говорю.

-Почему?

-Вы генеральный секретарь ЦК, а я рядовой член партии.

-Ну тогда дай мне как частному лицу.

-Как частному лицу - дам.

Прочитал, через три дня. звонит — это печатать нельзя.

Я говорю — это печатать буду. И позвонил в Швейцарию и напечатал ее там. 2 тысячи экземпляров. Первые два экземпляра с дарственными надписями послал Горбачеву и Ельцину.

Месяца через два мы встретились и Горбачев говорит: - Да, все-таки ты не выполняешь решения партии! Я отвечаю: "Михаил Сергеевич, только ошибочные!" (смеется)...

Жить, а не думать, как не умереть

- Расскажите, как вы пошли на операцию без наркоза? Решили став пациентом, остаться журналистом?

- Много чего в жизни было. Не случайны два инфаркта. У меня была аневризма аорты. Это была "мина" под сердцем, которая могла взорваться в любое время. Надо было протез ставить. А это риск - 50 на 50.

Анатолий Покровский, выдающийся кардиохирург,который оперировал вместе с Дебейки Келдыша, делал мне эту операцию. И мы договорились — все отключить, кроме мозга. Шесть часов шла операция, а мозг работает. Я все ощущал, но держался. Было интересно оставаться журналистом, даже став пациентом. И о своих впечатлениях очерк потом написал - "Мина под сердцем".

- Вы советовались с родственниками?

Они знали, конечно. Но дело вот в чем. Мы с друзьями часто летали на рыбалку, на Байкал, на Север. А с аневризмой аорты, если она лопается, человек погибает через полтора часа. И ты можешь где-нибудь в тайге подвести друзей... Нельзя же жить в сознании, что ты можешь через полтора часа оказаться на Том Свете.

Мой отец в 1973 году погиб, как я теперь понимаю, тоже от аневризмы аорты. Поэтому есть такие четкие вещи... Я же физик... Все зависит от нас. В жизни нужно жить, а не думать о том, как бы не умереть. Иначе все становится бессмысленным.

+++

Олег Купчинский, "Алтайская правда".