22 фашиста уничтожила снайпер из Алтайского края Вера Кобернюк

Невероятно вместительной может быть жизнь женщины-фронтовички. Дочь "врага народа" и многодетная мама, снайпер и научный сотрудник. Все это – Вера Корнеевна Кобернюк-Зубченко из села Зонального. Предлагаем читателям ИА "Амител" ознакомиться со статьей, опубликованной в газете "Алтайская правда":

"Ленинград – освобождали!"

Сколько лет бабе Вере, не знают толком даже ее близкие. То ли 88, то ли больше. Путаница произошла, когда семья девочки, репрессированная и депортированная с Украины в Нарым, восстанавливала утерянные метрики. Отвечая на запрос, писарь одного из украинских загсов зачем-то приписал Вере лишний год. После войны ошибка перекочевала в паспорт. "Так и живу всю жизнь, сама себя обгоняю", – смеется ветеран Великой Отечественной.

Приписанный год – сущая мелочь по сравнению с тем, что ей пришлось пережить. В начале 30-х годов семью деда Веры Корнеевны, трудолюбивую, а посему кулацкую, бездоказательно сослали из благодатного украинского села на север Сибири. Так в 4 года Вера стала внучкой, а вскоре и дочерью врага народа, когда ее отца, классного строителя Корнея Кобернюка, сначала направили из Нарыма в Зональное на строительство Бийской опытно-селекционной станции, а затем вновь арестовали. Повод для ареста долго искать не стали. Соседом семьи Кобернюк был начальник политотдела местного отдела НКВД по фамилии Шмидт. Она и стала основанием, по которому Корнея в 1937 году обвинили в связи с немецким шпионом. Больше Вера своего отца не видела. А едва в 1943 году ей исполнилось 18 (с учетом прибавленного года), вместе с другими девочками из 10 класса Верой Петрик и Аней Торопчиной, не дождавшись выпускного, она ушла на фронт. Попав в подмосковную центральную школу снайперов, долго не могла приучить себя к мысли о том, что придется стрелять в живых людей, но попроситься в медсестры или радистки дочь "врага народа" так и не насмелилась. За полгода всеобуча их снайперскую роту научили быть невидимой, двигаться бесшумно, рассчитывать скорость ветра, траекторию полета пули, обращаться со снайперской винтовкой, попадать белке в глаз. На передовую они попали в перелом войны в составе Калининского (позже переименованного в 1-й Прибалтийский) фронта в пекло, под Ленинград. И страшно, и любопытно было необстрелянным девчонкам увидеть, какие они, немцы. Одна из вчерашних курсанток неосторожно высунула голову из окопа и тут же получила пулю в лоб. "Нелюди", – решила Вера, глядя на убитую подругу. Эта смерть исцелила ее от страха выстрелить в живого человека. Вот он, пожалуй, и ответ на вопрос, щепетильный для женщины, призванной давать жизнь. Сама я, наверное, так и не решилась бы его задать.

– Я с войны вернулась – на меня в Зональном пальцем показывали: она, мол, людей убивала. А я, верите-нет, курицу сама зарубить не могла, соседей просила. Кто не пережил, тот не поймет. Нас в снайперской школе научили одной жесткой истине: не ты, так тебя. Очень мне не хотелось быть убитой. А на моих руках знаете сколько ребят от ран умерло? Я с разведчиками на задание уходила – вместо медика им была. Бинтую раненого, а он хрипит: "Сестричка, помоги". И сама реву, потому что помочь ему уже нельзя. Так что у меня свой счет с немцами был. Ненависть очень помогала. И надежда – год-то был переломный, 1943-й, мы уже Ленинград освобождали…

– Баба Вера, ряд историков полагает, что нельзя говорить "освобождали" по отношению к городу, который не смогли взять немцы. Но фронтовики говорят именно так. Почему?

– Мы стояли у Пушкина, там был плацдарм – "аппендицит" близ Пулковских высот, немцы с него по нашей обороне били, мы их долго оттуда выбивали. Удивительно, что даже тогда Ленинград не давал нам забыть о себе. Днем мы воевали, а ночью в темноте памятники истории смотрели в нейтралке. В Пушкине многих наших убило. И я на волосок от смерти ходила, но выжила, словно хранима чем-то была. Или Кем-то… Поэтому все-таки освобождали.

Везучая Вера

Вера Корнеевна рассказывает столько случаев своего чудесного спасения, что сомнения уже не остается, кто он – этот Кто-то. Пару раз авиабомбы рядом с ней падали и не разрывались. Как-то блиндаж, в котором жили снайперши, немецкий "Скрипач" огнем накрыл. Девчонок за 5 минут до этого командир вызвал. Вернулись – воронка вместо блиндажа. Баба Вера пытается голосом показать, как работала немецкая зенитная установка, которую немцы внедрили в ответ на нашу "катюшу". Звук и впрямь напоминает скрипичный. А однажды во время передышки в запасном полку она встретила своего земляка, парня родом из Бийска. Поговорили недолго, прощаясь, он сказал, что женится на ней после войны. Отошел от Веры на 100 метров, и убило его прямым попаданием. Уже позже в Прибалтике девушку пуговица спасла. В паре с подругой она должна была снять вражеский пулемет, но немцы засекли их. Наши молодцы из разведроты ввязались за девчонок, отбили их, но немецкий снайпер успел задеть Веру, пуля вместе с металлической пуговицей бушлата в позвоночник вошла, от смерти девушку спасла да так навсегда в спине и осталась. Врачи трогать ее не решились, если честно, они вообще не верили, что Вера на ноги встанет. А она, узнав, что ее родную 21-ю гвардейскую дивизию перекидывают в Белоруссию, удрала из госпиталя. Догоняла своих автостопом, на попутках и марш-бросками. Успела, довоевала, дошла до Берлина. И День Победы запомнила дикой ушной болью. Радостную весть армейцы встретили бешеной канонадой, а на майской траве сидели с открытыми ртами, чтобы не полопались перепонки, ревущие от счастья девчонки. Летом 45-го из Германии в Зональное пришло фото, ради которого Вера сменила удобные форменные брюки на юбку. На обороте – надпись "Родной семье от Веры. Не забывайте". Дочь "врага народа" на Украину поехала – бандеровцев бить.

Не забыть бы ни слова

Баба Вера рассказывать о войне не любит, но умеет, причем в деталях, резких не по-женски. Воображение рисует 18-летнюю девчонку, окопавшуюся в сугробе. Цель иногда сутками выслеживали, помня негласное правило – ни в коем случае не попадать в плен. Но как это можно, не шевелясь, без еды, воды и туалета? "Когда сутки неподвижно ждешь, не хочется ничего", – объясняет фронтовичка. Удивительно, фронтовые барышни не простывали, циститами не болели, а против цинги хвою кипятком заваривали. Первую боевую медаль, "За отвагу", Вере вручил командующий 2-м Прибалтийским фронтом Андрей Еременко, за "открытие счета" убитых немцев. От президента Белоруссии Александра Лукашенко – медаль "За освобождение Белоруссии". Орден Отечественной войны у нее – за Ригу.

Из-за пули в позвоночнике она не могла учиться в вузе, постигала аграрную науку самоучкой. Сватал Веру после войны бравый курсант училища НКВД из Свердловска, да дочь "врага народа" отказала, побоявшись испортить парню карьеру. Замуж вышла за местного Павла Зубченко. Его, увы, уже нет в живых, но в крае помнят заслуженного механизатора России, кавалера орденов Ленина и Трудового Красного Знамени. Трое детей и пятеро внуков род Кобернюк-Зубченко продолжают, а Вере Корнеевне все война снится, все она диалоги с врагом ведет, короткие, длиной в полет пули. В дебатах с фашистами последнее стальное слово Вера всегда оставляла за собой. И сейчас новости по телевизору смотрит, замерев напряженно, словно врага в сугробах выслеживает: "Хочу спокойно жить – и не могу, война не дает. Как смотрю телевизор, так мне плохо. Фашисты вернулись…" Вряд ли баба Вера преувеличивает. Они и впрямь вернулись, эти "правильные" украинцы, убивающие "неправильных", ратующие за Украину "без жидов и москалей". Кто вообще нам сказал, что ЭТО не вернется? Мы расслабились, и нам отплатили – сожженными заживо жителями Одессы, уничтоженным Славянском. Не забыть бы ни слова из того, что говорит про фашизм баба Вера, воительница-освободительница, контуженый солдат 19 лет от роду, которого Европа охапками цветов в мае 45-го закидывала.