Как умирают алтайские деревни
п. Михайловка прописаны 8 человек, а фактически проживает только одна
17 ноября 2010, 14:13, ИА Амител
Расцвет алтайских деревень пришелся на 70-80-е годы прошлого столетия. С началом демократических реформ о развитии уже не думалось. Стало проблемой—как сохранить то, что есть. Многое сохранить не удалось. В первую очередь, это коснулось производства—коллективных хозяйств. А потом и социальной сферы сел. Кое-где позакрывались детские сады, школы, в усеченном варианте работают учреждения здравоохранения, культуры, торговли. Но есть и такие населенные пункты, где нет вообще ничего—ни медпункта, ни киоска.
Первый снег и первая встреча
Наш путь лежит в поселок Михайловка. Переправившись на пароме через Обь, едем в сторону Верх-Аллака. Погода пасмурная. Поля пусты. Одно слово—унылая пора поздней осени. Сыро и серо. Хоть бы снег скорее выпал. В нескольких километрах за Верх-Аллаком картина меняется кардинально, все укрыто белым снежным ковром, будто в одночасье в зиму попали. Оно ведь и действительно—в северном направлении движемся, к границе с Новосибирской областью. Асфальт кончился, пошла щебеночная дорога, порядком разбитая. Редакционная иномарка недовольна таким поворотом событий, водитель тоже. Но главное испытание для них впереди—переезд через небольшую речушку Аллачку.
Интересно, в каком он сейчас состоянии? Гадать долго не пришлось: спуск и виден мост. Хотя данное устройство назвать мостом можно с большой натяжкой. Через уложенные плиты бежит широкий ручей. Это препятствие для нашей машины, может, и преодолимо, а вот поднимется ли она на пригорок? Решаем не рисковать и останавливаемся у ручья. А с противоположного берега движется старая зеленая "Нива". Она шустро преодолевает водную преграду и притормаживает. "Не заблудились?—спрашивает сидящий за рулем мужчина,—вам точно в Михайловку надо?".
—В Михайловку. Мы корреспонденты.
—Тогда понятно. Решили про нашу жизнь написать? Правильно, давно пора. Владимир Сидоров оказался человеком словоохотливым: "Я живу рядом—в Ключиках, Новосибирской области. Здесь у меня "фазенда". 10 лет назад начал пчелами заниматься. В нашем селе для их разведения особых условий нет, а тут вольготно. Тем более, дом от бабки остался. Вот и перебазировался. Я ведь в Михайловке родился. До восьмого класса здесь жил, потом с родителями переехали. Хорошо помню прекрасную деревню—молодежи много, детворы. Бригада крепкая была—полеводством и животноводством занимались. Здесь дойное стадо и молодняк долго оставались. Не стало бригады и начала Михайловка в упадок приходить. Так жалко. Это райский уголок, природа богатейшая. Папоротник растет, раньше за него деньги хорошие выручали. В местных колках зверь разный водится—охочусь. Кстати, волка недавно видел. Таких карасей, как в здешних водоемах, вы вообще больше нигде не найдете. А народ разъехался. Не все могут рыбалкой и охотой жить, людям цивилизация нужна—школа, больница, магазин. Сейчас зима начнется, единственный транспорт—мой "Буран". Дорогу чистят только до моста. Из местных жителей здесь осталась только Наталья Павловна. Помогаю ей чем могу. А вы к нам следующим летом приезжайте обязательно—свежим медком угощу.
"Нива", поднявшись по крутому склону, скрылась. Нам же предстояло перебраться на другой берег. Как это удалось сделать, пересказывать не будем, но вспоминать придется долго.
Взобрались на пригорок. По сторонам смотрели редко, больше под ноги, чтоб в канаву не угодить. Шли долго. Послышался собачий лай, а на улице ни одной живой души—стало жутковато, припомнилась некстати оброненная фраза про появившегося в окрестностях волка. Наконец, первая ухоженная хата. Только свернули на тропку, из калитки выскочил пес внушительных размеров (или так показалось). Со двора напротив выбежали еще три собаки, четвертый рвался на цепи. Лай поднялся страшный. мы остановились, боясь пошевелиться.
Что делать—возвращаться назад? Но тут из-за разбитого трактора вышел мужчина средних лет. Он более-менее успокоил собак, с любопытством посмотрел, что за непрошеные гости явились? Обрадовавшись спасению, мы вцепились в рукава его телогрейки и попросили проводить до Натальи Рябуха. На крыльцо дома напротив вышла женщина, прикрикнула на разбушевавшихся собак и провела нас в избу. Пахнуло теплом. Особого порядка в комнатах не было. Сама же хозяйка проявила радушие и желание пообщаться.
О жизни нынешней: диалог
—Это ваш сосед нас встретил?
—Николай Лазарев, две недели как из тюрьмы пришел. Дом у него здесь.
—А вы давно в Михайловке живете?
—Сейчас объясню—в 1991 году по семейным обстоятельствам из Камня переехала. (В последующем разговоре Наталья Павловна свой ответ на вопрос начинала неизменно с фразы "Сейчас объясню).
—Как разруха-то началась?
—Сейчас объясню. Колхоз сначала распался. Технику вывезли, скотину вырезали—работы не стало. В школу ребятишек возили в Верх-Аллак, в интернате они там жили. Зимой, когда бураны, дорогу так, бывало, занесет, что по две недели домой не приезжали. А что значит родителям долго детей не видеть. Вот и стали сначала уезжать семьи, у кого ребятишки-школьники. За ними другие потянулись, потом и старики поехали. Сейчас кто где живут—в Верх-Аллаке, в Ключиках, в Шайдурово. ни клуба, ни медпункта, ни магазина не стало.
—А вы почему остались?
—По причине здоровья. Сердце у меня больное. Операцию хотели делать—батарейку ставить. Но я отказалась. Сказала, сколько проживу—столько проживу. Воздух здесь чистый, легко дышится.
—Вам сколько лет?
—56 в августе исполнилось. Пенсию второй год по старости получаю, а то на инвалидную жила—маленькая она за третью группу. Сейчас 6 тысяч получаю, потому что от соцпакета отказалась.
—А где пенсию получаете, продукты берете?
—За пенсией в Верх-Аллак хожу или езжу. Там же продуктами запасаюсь. Хозяин привозит по заказу, что необходимо. (Кто такой хозяин и чем он в Михайловке занимается, Наталья Павловна рассказывать не стала). Огород у меня свой, выращиваю все овощи.
—А хлеб как, ведь это не сахар, его же в запас не возьмешь?
—Зачем брать. Сама стряпаю. Вот печка русская. Свой хлеб и вкуснее, и сытнее, не люблю я покупной. Летом готовлю на газе, зимой на печке, на плите. Варю супы, каши, рыбу жарю, пироги стряпаю.
—А с водой как?
—Колодец есть. Вода хорошая, но мало, быстро вычерпывается. Если много берем—мутная становится. На хозяйственные нужды дождевую собираю.
—Электричество у вас здесь есть?
—Есть. В трех домах.
—А телевизор показывает?
—Показывает—три программы (женщина берет в руки пульт и в доказательство начинает переключать каналы).
—Таксофон во дворе установлен. Работает или так, для красоты?
—Почему для красоты—работает. Бывает, конечно, ломается. А так каждое утро в 7.45 связист из Верх-Аллака Алексей Чебыкин звонит—проверяет. Я ему отвечаю. Если ответила, они там знают, что я жива.
—Начальство навещает?
—Районные не припомню когда были, а глава сельсовета, Сергей Степанович, наведывается—спрашивает есть ли продукты, дрова—интересуется.
—Грибами, ягодами Михайловка богата?
—Не то слово. Здесь все рядом. Все места знаю. Земляники много, а клубника какая крупная, такой больше нигде нет. Грибы всякие—белый, грузди, лисички, опята. В этом году белого гриба мало было, зато в прошлом—уйма.
—Вам здесь жить не страшно, сейчас встретили вашего соседа—Сидорова, говорит, что волка видел?
—Сейчас объясню. Нынче я серого не видела и не слышала пока о нем. А вот в прошлую зиму стая ходила—пять штук. Охотник тут есть, капканы ставит на зверей разных—зайца, лису, барсука. Послал он помощника проверить. Тот на лыжи и пошел. Ни добычи, ни приманки, ни даже капкана не нашел. Зато следы волчьи видел. Попался хищник в капкан и убежал вместе с ним. Потом ключиковские охотники и наш глава с водителем видели следы пяти волков. Козы тут ходят, лоси, барсуки, а чтоб волки—раньше не было.
—Говорят, бояться надо не волка, а человека. Чужаки заезжают в Михайловку?
—Про людей правду сказали. Было дело, побили нас один раз наезжие. Тут еще один работник жил, помогал. Приехали какие-то ребята в три часа ночи к нему. Сели выпивать. Он им то ли должен был. Стали его бить. Я хотела заступиться и мне хорошо досталось.
—Зима наступает. Поди, скучно одной?
—Я уже привыкла. Телевизор смотрю. Ну и люди все равно бывают. Мы засобирались в обратный путь. Попросили Наталью Павловну проводить до моста. Она оделась, взяла для нас резиновые сапоги (чтобы перейти ручей). Вышли из избы. В сенях на полках лежали облепиха, калина, пучки лекарственных трав, березовые почки. "Собак не бойтесь, со мной они вас не тронут,—сказала женщина.—Бес, нельзя!",—прикрикнула она на большого пса и мы пошли по деревне.
Сторож Михайловки: монолог
Наталья Павловна начала экскурсию: —Я деревню почти каждый день обхожу. Меня сторожем Михайловки зовут. Вот бывший клуб. Видите, даже еще диваны на улице стоят. Облезлые, правда. А как уютно тут было! Качели для ребятишек стояли. Праздники мы здесь проводили. В самодеятельности участвовали. Праздники улицы устраивали. На посиделки собирались. Еще захватила, когда кино в клубе показывали. Здесь школу собирались строить. Даже фундамент заложить успели. Ждали ее михайловцы, так и не дождались. Там дальше как раз бригада была—контора, гаражи, кузня.
Тракторов много стояло всяких, машин. На ферме два дойных гурта было. Работали 8 основных доярок и две подменные. Я в подменных ходила. Скотники, телятницы, мехдояр, слесари—вот сколько народа. Когда обхожу Михайловку, вспоминаю те годы. Кладбище посмотрите. Раньше его всегда в порядке содержали, субботники специально устраивали. Сейчас ухожены только те могилки, к кому родственники приезжают. Вот здесь подруга моя жила—дома уже нету. Которые стоят дома—это стены да крыши. Полы вырваны, окна выбиты. У кого постройки подобротнее были, разобрали и перевезли или на слом продали.
Красота и разруха
Слушая Наталью Рябуха, не заметили, как дошли до моста. Остановились. Переобулись в сапоги. Перешли на другой берег. Оглянулись вокруг: "Красота какая! А я весну больше люблю,—сказала Наталья Павловна.—На улице теплеет и на сердце тоже. Природа оживает. Когда черемуха цветет—все белым-бело и запах неимоверный.
Поляны цветами усеяны. Особенно огоньков много. Березы распускаются, аромат м олодых листочков ни с чем не сравнить. Потом земляника цветет... и живет природа бурной жизнью, которая затихает только осенью, как сейчас".
Мы попрощались. Наталья Павловна перешла ручей обратно. Остановилась и долго-долго махала рукой на прощанье.
Играя камешками, бежал ручей. Вода в нем чистая, как слеза. Стройные березы, столпились на пригорке. Красиво. Не хотелось видеть разрухи, а не увидеть было нельзя. Она выпирала бурьяном, выше человеческого роста; останками печных труб; покосившимися хатами, зияющими пустотой окон; тяжелой тишиной, нарушаемой редким надрывным собачьим лаем...
Так умирают деревни.
0
0
0
0
0
0
Комментарии 0