Детский хирург из Бийска Александр Языков: я заведую отделением, а у меня оклад 7500 рублей
01 апреля 2011, 07:05, ИА Амител
"Иду наверх по свежевымытым ступенькам – они блестят, отмыта каждая щербинка видавшей виды лестницы стационара городской детской больницы. Тепло, пахнет лекарствами и манной кашей, слышны детские голоса, смех… Вот и хирургическое отделение. За год здесь лечат 1100 детей, делают 800 операций. В том числе оперируют и самых маленьких, нескольких недель или даже дней от роду. И все они выздоравливают. За последние 10 лет в отделении не умер ни один ребенок", - пишет в предисловии Анна Наседкина.
10 лет новой методики
За 10 лет – ни один ребенок. Именно об этом я хочу спросить в первую очередь. Хочу и боюсь. Жизнь и смерть – такие тонкие материи, и не всегда все зависит от рук врачей.
– Александр Михайлович, в чем ваш секрет?
– Да само собой все происходит. В 1999 году у нас 10 человек умерли, а за последние 10 лет ни одного. Я вам скажу, что работаю 24 года, а нашему отделению 26 лет. В течение 11 лет я заведую им. И в последние 10 лет смертность практически равна нулю, а пороки никуда не делись. Ребятишечки с пороками развития кишечного тракта выживают сейчас. Самый сложный контингент – новорожденные, дети первого года жизни, именно такие малыши чаще всего погибают. Но мы научились лечить их. С диафрагмальными грыжами вылечиваем: в диафрагме бывают дырочки, и органы брюшной полости идут вверх, легкие поддавливают, сердце. Ребенок может погибнуть от асфиктического ущемления. Сейчас же у нас другая методика в оперативном плане, к тому же не стоит забывать, что хирургия – это коллективный труд. Сначала работает анестезиолог, потом реанимационная бригада. Мы стали выхаживать больше детей, когда появились дыхательные аппараты, подогревающие и увлажняющие кислород. В этом году обещают купить электронож за 125000 рублей, дыхательные аппараты тоже обещают. Сейчас они, в принципе, есть, но уже выходят из строя.
В крае больницы не лучше
– С какими диагнозами дети чаще попадают к вам в отделение?
– Чаще всего это гнойно-септические заболевания кожи, подкожно-жировой клетчатки, остеомиелиты – воспаление костей у детей разного возраста. За год делаем около 800 операций: половина из них экстренные, половина плановые, как правило, по поводу грыж, крипторхизмов, эписпадии. Плюс еще мы оказываем помощь сельским больницам. Например, с кишечной непроходимостью – везут сюда. Из Советского района, Алтайского. А Бийский и Зональный районы стали почти уже городскими, "скорая" везет их к нам сразу.
– Не секрет, что финансирование больниц неравномерное. Чего не хватает вашему отделению?
– Зданию требуется ремонт, и его как раз должны провести в этом году, уже готова вся документация. Меня волнует больше всего мое отделение. Про ожидаемое приобретение оборудования я уже говорил. Для качественного оказания помощи детям у нас все есть. И насчет медикаментов – мы ничего не берем у родителей. Дети получают помощь, я бы сказал, отличную. Все чистенько у нас, изо всех сил стараемся держать уровень. Будет ремонт – станет получше. Мои знакомые сначала у нас лежали, а потом их перевели в край. Они в ужас пришли, увидев, в каком состоянии находятся краевые больницы! Так что если кто-то жалуется, что у нас старые окна или там плохие кровати – вы просто других больниц не видели. У нас на их фоне все хорошо.
– В палатах окна выходят в коридор, и между палатами тоже стекло. Так нужно по стандартам?
– Нет, конечно! Просто у нас здание, приспособленное под больницу – изначально здесь было общежитие медучилища. Но нам с этими окнами даже лучше – идешь по коридору, и всех видно. Если бы здание было не приспособленным, а специально выстроенным как больница, разница была бы ощутима: это специальные помещения, специальные операционные, палаты, выполненные по санитарным нормам, где могли бы находиться мамы с детьми.
– То есть сейчас – не по нормам?
– Ну если здание приспособленное, то какие могут быть нормы? Все равно стараемся маму всегда положить. Для детей до года имеются отдельные палаты, мама там лежит одна, есть кроватка для ребеночка. А иначе как она будет грудью кормить? С детьми старше 3 лет мы не обязаны по закону укладывать мам (только если ребенок в тяжелом состоянии, это оставляется на усмотрение заведующего отделением или лечащего врача), но мы укладываем по возможности.
Мамы – наши друзья
– Как выстраиваются отношения с мамами?
– О-о-о, с мамами хорошие отношения, дружеские. Зачастую лечение связано с болевыми ощущениями, ребенок плачет, беспокоится. Мы сначала маму успокаиваем, говорим, что будет больно, но боль терпимая. Хотя болевые перевязки мы всегда стараемся делать под наркозом, но наркоз иногда опаснее, чем перевязка. Да и ребенок – такое существо, которое может всего бояться, ему не всегда объяснишь. Если человеку 10–14 лет, то можно поговорить по-взрослому, а что объяснишь двухлетнему клопу?
За последнее время никаких жалоб нет: люди, которые работают с детьми, уже временем отобраны. Текучки среди медсестер нет. Если говорить о врачебных кадрах – я самый старый. У нас всего 2 молодых доктора, у них перспектива есть. Знаете, какая тяжелая ситуация складывается с хирургами? Никто же работать не хочет! В "детство" не идут, потому что "детство" – это некоммерческая область в отличие от взрослой медицины. Я вот сам заболел – в нашу больницу не пробьешься, хотя всех знаю. Пришлось ехать в Барнаул, за 3 дня 5 с половиной тысяч отдал.
А здесь работают люди, действительно любящие свое дело. Представляете, я заведую отделением, а у меня оклад 7500 рублей! 25 лет стажа, высшая категория… Ну, вы этого не пишите! А то скажут: вот, Языков опять начал про деньги говорить!
– Сколько человек работает в отделении?
– На постоянной основе 3 врача, 2 ординатора. Плюс еще 2 человека у нас дежурят. Всего 5 хирургов на город и на прилежащие районы.
– Какие операции для вас простые, а какие сложные?
– Простых операций вообще нет. Возьмите аппендоктомию. Многие считают, что операция эта очень простая, выполнит любой студент. Это заблуждение. Ведь возникает целый ряд вопросов, которые нужно незамедлительно решить: как провести операцию – сделать аппендоктомию или провести дренирование брюшной полости? Какова распространенность гнойного процесса, если осложненный аппендицит? Сейчас была на перевязке девочка после запущенного случая, деструктивный аппендицит у нее был. Уже приходится совершенно по-другому и оперировать, и лечить…
Простых операций в детской хирургии нет, так как самая простая может такие осложнения дать, что будет стоить ребенку жизни. Все операции сложны – контингент очень дорогой.
0
0
0
0
0
0
Комментарии 0