Медведеву мешает «проклятое прошлое» России

Медведеву мешает

Но и разговоры про демократию откровенно напрягают правящий истеблишмент в последнее время. Не потому, что сказать по этой вечной теме не о чем, а потому, что вопросы все чаще с подковырками. Журналисты западных СМИ, задавая при случае российскому руководству вопросы о состоянии прав и свобод в России, разумеется, не преследуют цель узнать нечто качественно новое, но хотят подкрепить свои тезисы прямой речью, украсить их фактурой. Вот и в этот раз журналист одного из европейских изданий, формулируя свой вопрос о том, нет ли в России "дефицита прав человека и демократического управления", отметил, что тема эта "связана со многими противоречиями". Вот уж точно, столько противоречий в диалоге России с Западом, пожалуй, никакая другая тема и впрямь не вызывала уже давно.

Между тем ответ Дмитрия Анатольевича оказался достаточно занимательным. Все мы помним хлесткий термин, рожденный креативным сознанием Владислава Юрьевича Суркова, – "суверенная демократия". Владислав Юрьевич нынче почитается человеком Медведева, однако его придумку и сей факт не спас: фактически премьер от нее отказался. "Мы не видим для себя никакого отдельного, специального пути демократии, которая основана на каких-то особых подходах России. Мы считаем, что демократия – это в целом вполне универсальная вещь", – глаголил Дмитрий Анатольевич, но тут же допустил оговорку, что, дескать, и "национального характера" демократии в каждой отдельно взятой стране не избежать.

Отвечая на один из самых нелюбимых российской властью вопросов, г-н Медведев, кажется, искренне увлекся. Журналисты не предпринимали попыток перебивать и возражать, что, видимо, и сделало ответ премьера спокойным, даже с определенной извинительной интонацией. Мол, ну что же вы хотите от страны, которая пережила такой непростой век, которая не знала демократии ни при Советах, ни при царе? "И весь советский период, что там скрывать, у нас не было никакой демократии, а это много лет. А если еще обратить свой взор на дореволюционную жизнь, там тоже по понятным причинам был абсолютизм и никакой демократии не было. Была революция, была борьба за современное политическое устройство, но никакой демократии не было", – пожаловался Медведев.

Логика властей, таким образом, становится понятна: мы, дескать, молодые. Мы не волшебники, а только учимся, и вообще рано еще давать оценки. "Давайте так: если, например, пройдет сто лет и будут какие-то проблемы – значит, тогда, наверное, что-то не так происходило эти годы. Но я всегда об этом говорил и сейчас говорю: нашим демократическим институтам всего по 20 лет. При понимании того, что до этого даже традиций многих не было. И в этом – специфика российского государства. И это нельзя не учитывать", – предложил журналистам российский премьер-министр.

Ну что ж, через сто лет так через сто лет. Дмитрий Анатольевич Медведев, как известно, мастер говорить красивые комплименты. Присутствовавшим на встрече двум журналистам-дамам предложение российского премьера, надо думать, особенно понравилось.

Тезис премьер-министра о развитии демократии в России в беседе с обозревателем KM.RU прокомментировал известный политолог, декан факультета социологии и политологии Финансового университета Александр Шатилов:

– Прежде всего мне хотелось бы сказать, что в настоящий момент само понятие прав и свобод человека во всем мире предельно формализовано и конъюнктурно. И в этой связи здесь можно солидаризоваться с нашим премьер-министром, который, в общем-то, как и многие другие, не всегда понимает, какие права человека защищаются, а какие нарушаются, какие являются правами и свободами образца XXI столетия, а какие устарели и превратились в фетиш, и так далее. Действительно, сейчас, если говорить объективно, ни в одной стране мира нет ни демократии в ее исконном понимании, ни соблюдения декларированных прав и свобод человека; в этой области зачастую правят бал двойные стандарты.

Мне кажется, что Дмитрий Медведев прежде всего хотел отметить именно это – что очень многое зависит от трактовок того, что мы понимаем под фразой "права и свободы человека". И когда мы придем к некоему консенсусу, к общему знаменателю, тогда и сможем уже начать как-то целенаправленно и осмысленно отстаивать эту ценность. Пока же она во многом представляет из себя некий идеологический фетиш, толковость которого опровергается самой жизнью. Политику двойных стандартов в нынешнем мире никто не отменял, и правозащитная область – идеальное место для ее применения.

– Можно ли согласиться с премьером в том, что значительной причиной нынешних политико-экономических неурядиц в России можно считать "тяжелое наследие" XX века?

– Конечно же, ХХ столетие тяжело отразилось на России: мы понесли очень серьезные демографические, экономические и морально-нравственные потери. Нам пришлось в небольшой срок пережить две мировые войны. К двум мировым войнам вполне можно добавить и проблемную перестройку середины-конца 80-х, которая прошла у нас с колоссальными издержками. Это в сумме привело к тому, что Россия явно недополучила свое в ХХ столетии, оттого и реформы нынче продвигаются с таким трудом, очень медленно восстанавливается экономический потенциал страны. На протяжении всего ХХ века Россия была фактически вынуждена существовать в мобилизационном режиме, и он где-то, может быть, на психологическом уровне утвердился в головах наших людей.

Но, с другой стороны, мы тут многим "обязаны" и Западу, который рассматривал и продолжает рассматривать Россию как территорию для экспансии, который в разное время вел достаточно жесткую игру против нашей страны, что дополнительно порождало и продолжает порождать все мыслимые огрехи в нашем развитии.