Константин Сонин: России не нужны госкорпорации, нанотехнологии и Чубайс
20 мая 2013, 16:12, ИА Амител
Чем отличается "инновационный проект" от обычного? Можно считать, что следующим: обычный проект стоит 1 и с вероятностью 0,9 приносит 1,3 рубля на каждый рубль; для простоты считаем, что в неудачном случае приносит 0. А инновационный – с вероятностью 0,1 приносит 15 рублей на рубль затрат, а с вероятностью 0,9 ничего не приносит.
Что происходит, если инновациями занимаются частные лица и компании? Из каждых десяти ребят с паяльниками в гараже выходит один Стив Джобс, который получает 15 рублей (на самом деле, к слову, вероятность ниже, но выигрыш бывает в тысячи раз больше). Поскольку гаражей много, а желающих заработать – еще больше, инновации происходят.
Теперь правительство хочет стимулировать инновации и создает госкорпорацию с заданием финансировать инновационные проекты. Закладывается 10 инновационных проектов (инвестируется 10 рублей). Что происходит дальше? 9 проектов теряют деньги – 9 рублей. (В жизни это гораздо более крупная сумма, чем в модели: вот "Роснано" списало 22 миллиарда). Без этого обойтись невозможно: высокая отдача от инноваций автоматически означает, что они связаны с высоким риском. Или, другими словами, большая часть проектов всегда теряет деньги.
А в жизни к госкопорации приходит прокуратура с вопросом: почему 9 рублей госсредств потрачено зря, на проекты, которые принесли одни убытки?
Один вариант: следователь прокуратуры ничего не хочет знать про риск, вероятностный характер инноваций и т. п. Что будет в этом случае? Будет то, что на один ход назад, на стадии вложения средств госкорпорация не станет инвестировать в инновационные проекты, а станет вкладывать в самые обычные – потому что в этом случае прокуратура приходит очень редко (с вероятностью всего 0,1). В реальной жизни госпредприятие может даже предпочесть проект, который дает 95 копеек на рубль затрат, зато со стопроцентной вероятностью.
Недаром в СССР большая часть инноваций сводилась к повторению уже сделанного. В этом случае не было риска, о котором идет речь в примере. Заранее было известно, что продукт, который пытаются повторить советские инженеры, уже нужен. В тех же случаях, когда речь шла об "инновационном фронте" – ситуации с высоким риском, ничего в плановой экономике не делалось. Как раз потому, что 9 из 10 таких проектов должны были оказаться убыточными.
Другой вариант: следователь прокуратуры прекрасно понимает соображения про риск и вероятность и спокойно закрывает глаза на потерю 9 рублей (22 миллиардов). Хорошо? Нет, плохо. Снова посмотрим на шаг назад, на менеджера госкорпорации, который выбирает проекты для финансирования. Мы уже видели: если он ожидает прихода "непонимающего" следователя, то он не занимается инновационными проектами. Что будет, если он ожидает прихода "понимающего" следователя? Он все равно не будет заниматься инновациями: если с него никто не спросит за потерю 9 рублей из 10, эти 9 рублей можно просто забрать себе. (Эта проблема не возникает в частной фирме, потому что менеджер украдет эти деньги либо у себя, либо у соинвестора, который очень пристально следит за ним.)
Получается, что я не только оправдал потери "Роснано" (когда покупаешь лотерейный билет, надо быть готовым к тому, что, скорее всего, не выиграешь), но и показал, что вообще инновации невозможны. Правильно, государственное финансирование инновации практически невозможно. Помогать – строить дороги, полицию и т. п. – конечно. Но успешно финансировать рискованные проекты не может получиться.
0
0
0
0
0
0
Комментарии 0