Стол, который накрывали наши мамы и бабушки – больше чем стол

Стол, который накрывали наши мамы и бабушки – больше чем стол. Это история и опыт женщин, какими нам уже не быть. О советском столе, эпохе больших женщин и о власти женского, существовавшей задолго до прихода феминизма. Об этом пишет Ольга Духнич на сайте Росбалта.

Это не о том, что раньше было хорошо, а сейчас плохо и не наоборот. Это о традиции, перед лицом которой я беспомощна и побеждена. О титанидах, на плечах которых  стою в долгой веренице женщин через века, и ветер не сдувает меня прочь  только потому, что и ветра нет. Это об искусстве накрывать советский стол — тот самый, на котором 8 салатов, 3 вида мясного, 3 вида рыбного, одновременно нарушен кошер, халяль и принципы раздельного во времени и пространстве питания. Нарушены вообще все принципы, а ведь на горизонте еще, конечно же, торт с масляного крема розами.

Почему-то у нас в семье были моноблюда: что-то одно, пусть даже и много, а вот  такого стола не было. Все перечисленное я видела в гостях и уже тогда магнетически застывала, наблюдая процессию женщин, формирующих стол так ловко, что втиснуть туда еще и едоков казалось чем-то из области фантастики. Думаю, именно потому хрестоматийное "упасть лицом в салат" – это не редкий подвиг безудержного пьянства в то время, а усталость сна. Куда же еще падать, если салат везде?!

И конечно женщины. Те, у которых двое-трое детей, и рабочая смена 9 часов, и муж, задохнувшийся в матриархате, высушенный до состояния  тараньки, которую он поедает вне дома-стола, совершая свой маленький подвиг-побег.

Титаниды. Этот стол не только нужно было приготовить и накрыть, его нужно было достать, добыть придумать, выстоять в очереди, отбить, сберечь, получить со склада, обменятся, прочитать в журнале "Работница", кое-чего заменить, чтобы не было заметно, оценить у подруг. Они все это успевали. Черт возьми, им сейчас 60-70 лет и они продолжают успевать!

И ведь практически никогда это все не съедалось до конца. Языческая жертва, розданная Жрицей по свидетелям в "домой завернем", доедаемая на следующий день. Сдутый воздушный шарик прошедшего праздника.

Эти женщины, создающие Большую Еду, кормящие матери для своих мужей и детей существовали задолго до феминизма, образуя свой особый матриархат Кормильца; того, кто приносит и создает пищу. Долгое застолье с капельками пота на висках и жаркой отдышкой в запотевший стакан компота было тем самым ритуалом утверждения силы материнского над мужским. Когда отец семейства, с поддернутыми поволокой подобревшими глазами, клал руку на спину жены — это не было жестом власти, но жестом соучастия, а порой и зависимости. 

Такому вот матриархату в нашем общем культурном пространстве стремится прийти на смену феминизм.

Был голод, была война, ритуал постоянства изобилия был крайне необходим, его важно было воспроизводить из года в год. Воспроизводить в том безумном полете эроса, который разрешает смешивать все, поливать сверху густым слоем майонеза. Это очень важный примитивный ритуал, едва ли не единственный явно дозволенный эротический опыт (в традиционных культурах пищевые табу  регулируют  сферу удовольствий). Поедать как помещать в себя хороший объект – это еще и первичный опыт любви, любви младенца к матери, это самый архаичный опыт, избавляющий от тревог. Именно потому в предвестии очередного конца света Титаниды собирают еду (крупы, масло, соль) – даже в этой иллюзорной ситуации  забота о пище застит тревогу об убежище и воздухе.

Когда я прихожу в дом, где накрыт такой стол, то чувствую себя беспомощно и уныло. Потому что люблю готовить, но могу готовить что-то одно, серьезное. И это одно вытягивает из меня желание и силу творчества подчистую. Пусть это будет казан плова, вог с паэльей, хачапури или еще что-то, но не вместе же! В это момент приходит понимание масштаба моей сущности и сущности тех Женщин (с большой буквы) которые способны делать это годами – я не могу так готовить, кормить и все меньше способна так есть.

Каково будет той, что станет на плечи ко мне, если поднимется ветер?