10 стихотворений о Барнауле

В преддверии дня города, 285-летия Барнаула ИА "Амител" публикует лучшие стихотворения о городе и городских улочках. Приятного чтения!

Владимир ТОКМАКОВ

На речном вокзале

Жарят шашлыки, -

Ты мне отказала,

Просьбы все – в штыки;

Поплывем на лодке,

Выберем маршрут, -

И не надо водки –

Все у нас – зэр гуд…

Вечер будем вместе,

А потом – прощай!..

Но об этой песне

Ты не забывай.

Выйдешь замуж – дети,

Дом, семья, уют,

И до самой смерти –

Все будет зэр гуд…

*

Остановка Покровский Собор…

Все религии – просто вздор,

Дальше идет – остановка Конечная…

Жизнь моя – простая и вечная,

Не проехать бы, не промахнуться…

Кольцевая – чтоб снова вернуться,

Но уже с другой стороны, -

Где ни Бога, ни этой страны…

Наталья НИКОЛЕНКОВА

Мышиный горошек неведом мышам,

Мышиный горошек придумали люди.

Я - в Pistols"e. Бьёт рок-н-ролл по ушам.

Молочный коктейль как метафора блуда.

Отсутствие тех, кого хочешь обнять,

О зубы звериные клацнув зубами.

Присутствие тех, кого просто понять,

Какими бы ни говорили словами.

Отсутствие смысла, любви и дождя.

Присутствуй - и свет погаси, уходя.

*

Сердце заплети - и расплети,

Будешь совладельцем артефакта.

Нарисуй мне звёзды на груди,

На асфальте Павловского тракта.

Полюби меня, повелевай,

Помоги замёрзнуть и согреться.

Баю-бай, мой ангел, маю-май!

Положи мне голову на сердце.

Михаил ГУНДАРИН

Свет отрывается от огня,

Машет свои золотым плащом.

Не замечая впотьмах меня,

Все повторяет "прощен, прощен…".

Это сворачивает такси

С улицы Юрина в старый двор.

Ты не поглядывай на часы,

Здешнее время – вздор.

Если касанье моей руки

Снова раскроет твою ладонь.

Свету сбежавшему вопреки

Будет гореть огонь.

*

РАССВЕТ НА БАЛТИЙСКОЙ

Я смотрю из окна на трамвайную линию:

как стремится она обогнуть горизонт!

Как плавна эта сталь! Словно явь, словно сны мои

в эту ночь получившие верный дисконт.

Я его заслужил в пору мертвосезония,

между ночью и ночью, в подсолнечной мгле.

Как упрашивал я, как же я урезонивал

равнодушную зелень усталых аллей!

Я просил этот мир ускользнуть от охранников,

от размноженных массово пристальных глаз.

О бессилие слов! О сладчайшая паника!

Но не видит никто то, что вижу сейчас -

ту же рощу (как будто бы нотная грамота

непонятна до слез и до слез хороша)...

Это, знаешь ли, просто охранная грамота,

за которую я не платил ни гроша.

Елена ОЖИЧ

Эти места помнят тебя малышом.

Привет, говорят, какой ты теперь большой.

Помнишь нас, стариков, улыбаются, вот хорошо.

Кто это к нам сегодня с тобой пришел?

Расскажи ему, просит зеленый парк,

Был я когда-то аптекарский огород,

Там есть мостик, и речка под ним течет,

А вон тир, стрелять еще помнишь как?

В конусы сироп заливали пахучий, свежий,

По понедельникам стригли мне заросли.

Танцплощадка, смотри, и машинки те же,

А вот чертово колесо, извини, снесли.

Расскажи ему и про нас, обязательно расскажи,

Просят в библиотеке пыльные стеллажи,

Как ты до верхних полок не доставал рукой,

Прыгал еще, маленький был такой.

Ты нам книжку, кстати, тогда не вернул одну –

Как Стенька Разин в Волге топил княжну.

Мы не хотели ее выдавать – рано тебе еще.

Разве ты нас послушал, взял и в три дня прочел.

И про меня, просит на улице Кирова старый дом.

Помнишь прохладный полуподвал с окном?

Там подоконник был низко, у самой земли,

И у тигровых лилий серединки в рыжей еще пыли.

У меня клопы-солдатики по-прежнему за сараем,

К тополю подвешено новое колесо,

Может, пойдем, еще поиграем?

Помню, отвечаю. Конечно, я помню все.

Вот вам приятель новый, такой сорванец – ого,

В игры его берите, меня-то теперь чего?

*

Пауль ГОССЕН

Мы с Ромой идем по Гоньбинке

и девочки смотрят нам вслед.

Нас интересуют блондинки,

а всем остальным строго: "Нет!"

И Рома мне важно кивает,

у друга наметанный глаз.

Все знают, что Рома Кимаев

талантливейший ловелас.

А я же застенчив был с детства

и знал за обломом облом.

Мне бабы страшней людоедства...

Да ладно - не буду о том.

И Рома меня понимает:

"Найду тебе даму на час..."

Все знают, что Рома Кимаев

талантливейший ловелас.

Вот мы нагоняем красотку

и Рома: "Пардон!" да "Мерси!"

Ей деньги совать или водку? -

забыл я у друга спросить.

А девушка Роме кивает,

в глазах - и восторг, и экстаз.

Все знают, что Рома Кимаев

талантливейший ловелас.

В кармане нащупав получку,

кутить я собрался всю ночь.

Но девушка Рому под ручку

берет и уходит с ним прочь.

А я, снова все прокемарив,

смотрю вслед и думаю: "Ас!"

Все знают, что Рома Кимаев

талантливейший ловелас.

Пишу, насосавшись "Столичной",

на стенке обломком гвоздя:

"Есть вещи, что делают лично,

что другу доверить нельзя!"

И девушки дружно кивают.

И значит - сегодня, сейчас.

И пусть я не Рома Кимаев,

но тоже большой ловелас.

Владимир КОРЖОВ

Хулиганы с улицы Чехова,

Наводили мы шорох на пляж!..

Поженились и поразъехались,

Позабыли веселую блажь.

Что осталось от нашей улицы?

Семь дворов и дощатый забор...

Вдоль забора идет, сутулится

Дима Логинов – старый вор.

Голубятни здесь раньше были:

Шелест крыльев, веселый свист –

В небо синее голуби взмыли...

Мы забыли чарльстон и твист,

Мы забыли лихие драки,

И соседи забыли нас...

Лишь по-прежнему лают собаки

На луну в полуночный час.

...Мы оставили память, верил я,

Говорю, душой не юля, –

Посадили вдоль улицы вербы

И высокие тополя.

Но, увы, по указу сверху

(У чиновников свой резон)

Тополя спилили и вербы...

Вместо них разбили газон.

Иван ОБРАЗЦОВ

И от Малой Олонской рукою подать до Речного,

где ныряют под мост катера по-осеннему плавно,

а я больше не новый – я их провожаю без слова,

и без жеста я их провожаю в речные туманы.

А ведь, правда, что там остается, на глади свинцовой,

кроме следа осеннего, кроме осадка разлуки?

А на Малой Олонской почти не осталось знакомых –

и я еду в автобусе, грея дыханием руки.

И я грею дыханием эти застывшие звуки.

И я перечисляю запутанных судеб смятенье.

Тополя у Речного, киоски, бутылки, окурки –

вот и все, что осталось в следах и осадках осенних.

И от Малой Олонской рукою подать до Речного,

где ныряют под мост катера по-осеннему плавно –

а я больше не новый – другой, но, конечно, не новый –

и осеннее солнце встает и плывет над туманом.