В Третьяковке открылась выставка работ самого популярного русского американца

Когда современник убежден, что некто рисует так великолепно, что "со стороны других художников кажется неразумным то, что они вообще пытаются рисовать", веришь, что речь о гении.Так в 1930-е в Америке писали о Николае Фешине, русском живописце, учившемся у Репина, жившем в Казани и эмигрировавшем в 1923 году в Америку. Об этом пишут "Известия".

Работы Николая Фешина (1881–1955) представлены во многих зарубежных собраниях, и этим он может сравниться с такими мастерами, как Кандинский или Малевич. Правда, сегодня крупнейшие коллекции мира не особенно стремятся приобрести что-нибудь из его наследия. Зато современники охотно покупали Фешина, модного портретиста межвоенной поры. Он и сегодня радует аукционы: не так давно его "Маленький ковбой" ушел за £6,9 млн. Но писать по заказу и заниматься искусством — две разные истории.

В Третьяковке выставили его портреты режиссера Николая Евреинова и художника Давида Бурлюка. Импрессионистичная, свободная, в чем-то даже небрежная манера письма выглядит достойно и сегодня. Евреинов — интеллектуал, Бурдюк — скорее герой варьете... Такие работы не стыдно повесить в гостиной или отдать в специализированные собрания. В театральном музее, например, портреты балерины Веры Фокиной и того же Евреинова смотрелись бы на месте.

Фешинская выставка в Лаврушинском переулке — не первая в этом сезоне. В других версиях ее показывали в Русском музее в Петербурге и в Художественной галерее Казани (в ГМИИ Татарстана больше всего Фешина, около 180 полотен, рисунков и скульптур). Московскую экспозицию дополнили новые экспонаты. Впервые за десятилетия выставлен, например, "Портрет гравера У.Дж. Уоттса" (1924) из частной коллекции. Можно считать, что американская слава художника началась с этой картины, отмеченной призом Томаса Р. Проктора на выставке в Национальной академии дизайна в 1924 году. Или славу породил портрет звезды немого кино Лиллиан Гиш, обеспечивший состоятельных заказчиков?

В карьере Фешин сделал ставку на портрет. Из-за верности этому жанру он был готов подставить по удар — так и произошло — отношения с Репиным (тот, впрочем, тоже ученика не особенно любил и не очень высоко ценил его профессионализм). Здесь случались очевидные удачи, как портрет художника Виталия Тихова (1876–1939) из Русского музея, также показываемый в Инженерном корпусе: нервный, эмоциональный, с заостренным взглядом — даже и не скажешь, что Тихов был сперва салонным авторитетом, а затем певцом стахановок завода имени ОГПУ.

Репин был прав: Фешин обещал больше, чем сделал. Выставленные в Инженерном корпусе натюрморты и ню 1910-х годов (последним уделена целая стена в первом зале) показывают, мастером каких масштабов он мог бы стать, если бы не стремление видеть в искусстве лишь источник заработка, а возможность путешествий по невидимым пространствам.

Эпоха ломала хребет и не таким, как он. Фешин, впрочем, не особенно сопротивлялся. Кураторы выставили портрет Ленина его кисти, датированный 1918 годом и хранящийся в Казани. Председателя Совнаркома художник живьем никогда не видел, рисовал по фотографии. Получилось — как часто у Фешина: по-светски холодновато и нейтрально. Лидера революции привычнее видеть застывшим монументом, но миф о вожде еще не сформировался, каноны отсутствовали. Дерзостью такой портрет не выглядел.
Фешин был аполитичен, лучшие его работы связаны с этнографией — сперва чувашей и марийцев (вызывающая наибольший интерес часть выставки), затем индейцев и латиноамериканцев.

Поселившись в Таосе в штате Нью-Мехико, Фешин попал в интернациональную среду художников, мечтавших об эскапизме ради служения искусству. Своей цели они добились, но дорогой ценой: почти никто из них не вызывает сегодня интерес у историков искусства.
Фотографии дома в Таосе, который Фешин строил много лет, украшают последний зал московской выставки. В доме он пожить не успел, отдав его при разводе жене. Расставание оказалось драмой, но даже она не смогла повлиять на его отношение к искусству. Ведь художники-революционеры, как Сезанн или Кандинский, рождаются в результате не внешней, но внутренней биографии, тонкие материи здесь важнее фактов. В случае же Фешина виртуозная техника победила в художнике мыслителя. Результат налицо.