Платные туалеты и пирожки. Валерий Покорняк рассказал, как в Алтайском крае начинался бизнес

35 лет назад, в 1987 году, в Советском Союзе разрешили создавать кооперативы. С этого времени берёт отсчёт современный российский бизнес. О том, как это было, amic.ru и Дмитрий Негреев поговорили с одним их первых алтайских кооператоров, владельцем компании, выпускающей макароны, Валерием Покорняком. Он рассказал, почему в СССР не было хороших макарон, как расстался с партнёрами, «проморгал» появление торговых сетей. А также поделился своим собственным рецептом приготовления пасты.

Кто такой Валерий Покорняк?
Покорняк Валерий Павлович родился 20 сентября 1962 года в Барнауле. Окончил Алтайский политехнический институт по специальности «машины и аппараты пищевых производств». Учился в аспирантуре Московского технологического института пищевой промышленности. В одном из университетов США получил степень DBA (Doctor of Business Administration). В 1988 году с друзьями создал рекламно-информационный кооператив «Алтан». В настоящее время собственник и директор ряда компаний, среди которых — АО «Научно-производственная фирма «Алтан» и ООО «Торговый дом «Алтан», занимающиеся производством и реализацией макарон под брендом Granmulino. В собственности Покорняка также находится гостиница «Улитка» в Барнауле.

Фото: Екатерина Смолихина / amic.ru

 

«У меня начинает меняться отношение к кооператорам»

— Ты был одним из первых кооператоров в Барнауле, стоял, так сказать, у истоков. Как всё это начиналось? В Московском горисполкоме, например, будущий мэр Юрий Лужков отвечал за развитие кооперативного движения. А у нас кто?

— Ты хочешь, чтобы я улетел в прошлое на тридцать с лишним лет назад. У нас занимался этим Баварин (Баварин Владимир Николаевич, председатель Барнаульского горисполкома в 1986 — 1990 годах, председатель Барнаульского городского Совета в 1990 — 1991 годах, глава администрации Барнаула в 1991 — 2003 годах, — прим. ред.) лично. Он сразу организовал отдел, возглавляла его женщина. В отделе было два человека — она и помощник.

Кооператоры повели себя сразу не очень хорошо. Это были пирожки, платные туалеты. И вообще всё платное, что можно. Как в «12 стульях»: платный вход в провал. И сразу, конечно, негатив был серьёзнейший.

Кооперативы появились в 1987 году, а мы родились в 1988 году. Мы в кооперативном техникуме на Ленина, 38, открыли бесплатное обучение работе на компьютерах. Директор техникума Меркулова (Нина Кузьминична Меркулова была директором Барнаульского кооперативного техникума в 1988 — 2007 годах, — прим. ред.) дала нам помещение. Купили советские компьютеры «Электроника» Д3-28 и приставки к ним и стали обучать студентов и людей со стороны. И говорим: «Давайте Владимиру Николаевичу покажем, что кооператоры могут вносить такую лепту». И помню, что Баварин, как всегда, пешочком пришёл. Он посмотрел на класс и говорит: «Молодцы! Знаете, у меня начинает меняться отношение к кооператорам. Это не только платные туалеты и пирожки».

##news_469e9eb5-3976-4888-93a2-b0a06a365cfb##

— Сколько вас тогда было человек?

— Трое родили компанию, тогда она называлась рекламно-информационный кооператив «Алтан». Сергей Недорослев (в настоящее время собственник компании ООО «Группа КАСКОЛ», Москва, совладелец ООО «АМГ-Инвест», работающего в области авиации и космонавтики, — прим. ред.), Алексей Аболымов (известен по истории «барнаульского разлома», офисного здания на углу пр. Ленина и ул. Партизанской в Барнауле, которое Аболымов и его партнёр Нейл Смит распилили на две части, — прим. ред.) и я. Потом добавились ещё люди, но они уже работали по найму. Мы издавали две газеты — рекламную и афганскую, «Шурави». Я не воевал в Афганистане, но много друзей у меня воевало, многие не пришли, многие пришли, к счастью. Сделали видеостудию, снимали фильмы для заводов.

Фото: Екатерина Смолихина / amic.ru

 

«Может быть, какой-то магнит здесь на Алтае»

— Ну и компьютерами торговали?

— Компьютерами, да. С чем мы столкнулись? Мы же создали компьютерный класс, было несколько программистов, с которыми мы работали. Приходили к директорам заводов, говорили: «Мы готовы делать вам программы». Они отвечали: «Какие программы? На чём? Где работать-то будем? Где техника?»

Мы занялись компьютерами, потому что у заводов не было техники и персонала.

— А как закупали компьютеры за границей? Когда у частников появилось право вести внешнеэкономическую деятельность?

— У нас страна по кооперации сделала шаг вперёд, два шага назад. Кооператорам сначала разрешили внешнеэкономическую деятельность, а потом запретили. Правительство Советского Союза хотело, чтобы мы обувь чинили, шили что-нибудь — служба быта по большому счёту.

В общем, кооперации это было запрещено, а разрешено комсомолу, и пошёл переток. Мы, говоря сегодняшним языком, сделали совместное предприятие с комсомольскими организациями и стали возить в основном через Прибалтику.

«Нужна макаронная крупка»

— Почему ты бросил торговать компьютерами? Рынок ведь был не наполнен?

— Да, рынок был гигантский. Я даже не знаю. Может быть, я из семьи такой — отец строитель, дед строитель. Тогда казалось, что нужно что-то производить самому. Когда началась приватизация, можно было взять предприятие — их было много — и что-то с этим сделать.

Команда распалась в 1990 году, ещё в советское время. Они пошли в тему внешнеэкономической деятельности очень серьёзно — Недорослев, Аболымов и Рашид Мурсекаев (был совладельцем ряда компаний, по разным причинам ликвидированных, в том числе авиакомпании «ВИМ-АВИА», признанной банкротом, — прим. ред.). Они считали, что Алтайский край вообще не перспективный, маленький и уехали в Москву.

Не знаю, почему я это сделал. В то время с точки зрения экономики это было максимально невыгодно. «Алтан» тогда была очень богатая компания с огромным оборотом. Но у меня даже тени сомнения не было. Может быть, какой-то магнит здесь на Алтае. В итоге я сказал: «Хорошо, я пошёл. У вас своя дорога, у меня своя».

Фото: Екатерина Смолихина / amic.ru

— Почему именно макароны? Не гречка, не подсолнечное масло, не мука?

— Ну, мука и гречка — это полуфабрикат. А макароны всё-таки — это готовое изделие. Как ни странно, подсказку дал Геннадий Михайлович Морозов, бывший директор Барнаульской макаронной фабрики. Они получили ещё в советское время итальянскую линию. Он сказал: «Всё здорово, классно, но сырье плохое — мука». Я говорю: «Что значит плохое? Отличное. И за этим в очередь стоят». А он: «Нужна макаронная крупка. Делается из твёрдых сортов пшеницы». Я первый раз такое слово услышал.

— А в институте ты не слышал?

— А я инженер-механик, я не ТХПЗ (технология хранения и переработки зерна, — прим. ред.) заканчивал. Я краем уха слышал, но большой разницы не видел.

Мельницы для перемола твёрдой пшеницы в Алтайском крае не было. Ближайшая была в Оренбурге, но в советское время сгорела. Я спросил Морозова: «А если будет мельница?» Он говорит: «Я буду покупать сразу». И родилась такая идея — взять мельницу, провести реконструкцию, получить макаронную крупку. Мы так и сделали. Создали Сибирскую ассоциацию производителей макарон, в которую вошли пять фабрик и семь хозяйств.

«Я пришёл к Курьянову, покланялся»

— Если в СССР выращивали твёрдую пшеницу, то почему хороших макарон не было?

— Хороший вопрос. Потому что не было мельниц — пять на всю страну. Пшеницу отправляли на экспорт и делали немного макарон.

Мы купили Поспелихинский мелькомбинат, провели реконструкцию — из мельницы для мягкой пшеницы сделали мельницу для твёрдой — и два года поставляли крупку всем макаронным фабрикам. И я понял, что можно делать макароны и самим. Первая линия появилась в 1997 году.

Когда мы начали заниматься твёрдой пшеницей в 1993 году, её сеяли на двенадцати тысячах гектаров, а в 1989 году было приблизительно полмиллиона гектаров. Её вывели из оборота. В советское время был закупщик один — государство. А после 1991 года закупщиков не стало. Хозяйства начали на этих площадях сеять мягкую пшеницу, потому что из неё можно сделать муку, которая нужна всем.

##news_fe764d2b-057a-42d0-afc6-43931165d342##

Анатолий Филиппович Курьянов, председатель колхоза «Сибирь» в Третьяковском районе, один из лучших, выращивал твёрдую пшеницу. Ему не дали Героя Соцтруда, потому что его дядя получил Героя. Ему дали орден Ленина. Я пришёл к Курьянову, покланялся, сказал, что мы решили реконструировать мельницу, и попросил помочь сохранить твёрдую пшеницу. Он возглавил нашу ассоциацию. Я ему очень благодарен.

Фото: Екатерина Смолихина / amic.ru

 

«Мы всё равно вас в бараний рог свернём»

— Вот ты такой городской, капиталист, приехал в Поспелиху. Глава администрации — коммунист. Как строились отношения?

— Да, Краутер Владимир Фёдорович был главой. Непросто строились отношения, как у ужа с ежом. Настолько непросто, что мы уходили оттуда на несколько лет. Я пришёл и сказал: «Владимир Фёдорович, вы понимаете, что такое экономика?» Он говорит: «Я понимаю». Я: «Нет, вы не понимаете. Вот сейчас мы налоги платим такие-то. Теперь этих налогов не будет». Он: «Почему?» Я: «Потому что я имею право перерегистрировать предприятие, и часть налогов уйдёт». Он: «Ну давай, мне наплевать. Мы всё равно вас в бараний рог свернём».

Жёстко поговорили и мы ушли. Но надо отдать должное Владимиру Фёдоровичу, при его коммунистической партийности он был человек умный и тактичный. Я потом вернулся и мы, в общем-то, друзья.

Все районы были коммунистические — главы, директора. Они были убеждены, это была не дань моде, как сейчас: оба, давай вступлю в партию и на выборах проскачу.

«Мы пропустили торговые сети»

— У тебя не было планов производить ещё что-то, кроме макарон?

— Мы пытались. Крупы были, но не зашли. Наверное, не очень хорошо ими занимались. Может быть, была ошибка в том, что выпустили под тем же брендом Granmulino. Иногда под брендом есть смысл делать линейку, а иногда нужно делать другой бренд. Если другая группа продуктов, надо делать так.

Я в какой-то мере консервативный человек, но я отвлекался, если честно. Была франшиза «Пятёрочки», были проекты за пределами России. Это мне дорого обошлось.

Мы пропустили торговые сети. Я думал, всё это будет происходить медленно. Сети зарождались в европейской части России, а у нас здесь было много работы — в Сибири, на Дальнем Востоке.

Сети ввели свои требования. Штрихкод на каждую позицию, а у нас было 24 вида макарон. Пока не появилась современная флексография, это было дорого. Пошли требования по продвижению продукции и так далее. Сейчас у нас 16 прямых контрактов с федеральными сетями. И у каждой из них свои правила, даже как организовать палетную выкладку макарон.

Фото: Екатерина Смолихина / amic.ru

 

«Производство аминокислот — это импортозамещение»

— Что ты думаешь о глубокой переработке зерна? Разговоры о её необходимости ведутся, но с места ничего не сдвигается.

— Это перспективная тема. Производство аминокислот — это импортозамещение, субстанции для фармацевтической промышленности, добавки для пищевой промышленности, в корма для животных. Но эти заводы как всегда иностранные, недешёвые. В деньгах до 24 февраля — от двух миллиардов рублей до десяти.

Я считаю, что их нужно строить. Мы находимся в середине России, у нас проблема с логистикой. А такой завод производит продукцию, которую можно возить самолётами. Тогда бы логистика для нас никакой роли не играла.

«Для меня это законченное блюдо»

— Насколько макароны сегодня популярны в России?

— Потребление макарон подрастает, качество становится лучше. Где-то от шести с половиной до восьми килограммов на человека в год в зависимости от региона. В регионах, где едят больше мяса, больше едят и лапши. Абсолютно.

Много это или мало? Всё познаётся в сравнении. В США — 12 килограммов, в Италии — до 40 на юге, 30 — на севере.

Но внимание! В Евросоюзе запрещено делать макароны из мягких сортов.

Моё мнение — макароны должны быть инновационными. Можно туда что-то добавлять и получать великолепное разнообразие. Макароны — очень простой и диетический продукт. Это перемолотая пшеница и вода. Мы начинаем делать макароны с добавками, в 2023 году появится целая линейка. Например, макароны с йодом, потому что в России йододефицит.

— Йод разве не пропадает при варке?

— Хороший вопрос. Йод летуч, при температуре 40 градусов его уже нет. Но в Сколково сделали уникальную разработку на клеточном уровне, к молочной сыворотке добавили органический йод, и он держит температуру 308 градусов, хранится 24 месяца, без цвета и без запаха. Можно добавлять куда хотите. И недорогой, дешевле американского.

Рецепт от Покорняка. Как варить макароны?
— Варю недолго — три-четыре минуты, альденте. При варке добавляю капочку, пол-ложки оливкового масла, итальянцы южные так делают, немножко чеснока, к соли у меня привязанности нет. Ещё добавляю какую-нибудь алтайскую травку, какая есть. Почему? Я эту воду выливаю не в раковину, а в стаканчик и потом выпиваю. Потому что когда мы отвариваем макароны, в воде остаётся много ценных микроэлементов. Я уже лет двадцать пять такой бульон пью.
Сварил макароны, добавил оливкового масла, можно любого другого растительного, немного сыра, желательно твёрдого. Дальше я добавляю ещё какие-то семечки всегда. Самый простой вариант — наши подсолнечные семечки. Лучше — тыквенные. Иногда кедровые или грецкие орехи. По большому счёту всё. Для меня это законченное блюдо.

 

«Что завод, что ресторан — те же трудозатраты»

— Почему ты поменял название и формат ресторана?

— Мы уже давно в аренду всё сдали. Romero steak — это не мой ресторан. У меня же управляли иностранцы в Granmulino, греки много лет. Потом они уехали, лет уже восемь назад. Это очень хлопотный бизнес. Что завод, что ресторан — те же трудозатраты.

— А почему ты не стал масштабировать этот бизнес?

— Это моя ошибка. Я занялся франшизой «Пятёрочки». Хотя мне те же греки говорили: «Масштабируй, идеальный бизнес». Я даже по городу его не масштабировал, вот в чём беда. Это проблема, головной мозг не так сработал. Сегодня можно было бы говорить о сети заведений с хорошей доходностью. Не сделал. Ошибка.

— С гостиницей то же самое?

— Гостиницы масштабировать — это дорогое удовольствие. Одно дело ресторан, ты вкладываешь 100 тысяч долларов, если арендованное помещение. А гостиница — это от пяти до десяти миллионов долларов. Мы же с вами не в Америке, где длинные кредиты на это даются. Окупаемость ресторанного бизнеса: очень хорошая — два года, три-четыре считается средней. А гостиничного — десять лет. Без помощи государства этого не сделать.

 

«Сказки — это хорошая ниша»

— О твоих увлечениях спрошу. Я знаю о сказках, астрологии и Востоке. Может, ещё что-то есть?

— Нет.

— Откуда увлечение сказками взялось? Ты же даже сам сочинял?

— Нет. Все сказки написаны по моим сценариям, все рисунки сделаны по моим сценариям. Но я сам не писал, целая команда работала. 14 книг есть, выпущено три.

— А кто писал?

— У меня договор, коммерческая тайна, к сожалению. Антон Робин — это псевдоним.

Сказки — это из детства. Почти до девятого класса я любил сказки. Дело в том, что я родился не очень здоровым, с больным сердцем. До 11 лет, если сложить все, полтора года я пролежал в разных больницах. Один раз пролежал пять с половиной месяцев. Это жутковатая история. А когда ты лежишь в больнице, что ещё, кроме сказок?

Веры же у детей не может быть, тем более в советское время мы были все атеисты. Сказки — это была такая хорошая ниша.

И потом взрослым я стал собирать сказки народов мира. Мне один человек посоветовал: «Поедешь в какую-то страну, прежде прочитай их сказки. И ты поймёшь суть этих людей». Взял проверил — так оно и есть. Коллекцию потом раздал детям — в детские дома и в библиотеку.

 

«Почему у меня с некоторыми людьми хорошо получается, а с некоторыми плохо?»

— Со сказками понятно. А увлечение астрологией откуда?

— Я аналитик по жизни. И я стал задумываться, почему у меня с некоторыми людьми хорошо получается, а с некоторыми плохо? Я рванул в психологию — Фрейд, Юнг. Перелопатил и понял: я никогда не разберусь. Психология — это травма ребёнка. Все наши «тараканы» в голове с детства. Любой хороший психолог вам объяснит, чтобы помочь взрослому человеку, нужно вернуться в его детство и оттуда начать его вытягивать. Я понял, что это не моя работа.

А астрология — это наука. Мне все говорят, что это не так. Я говорю: «Хорошо. А что такое астрономия?» Люди вспоминают: «Ну, да-да-да, что-то там о движении звёзд». Правильно, это наука о движении звёзд. А астрология — это наука о влиянии звёзд на всё живое. На нас влияет Земля, Луна, а всё остальное в Солнечной системе не влияет? Это же нонсенс!

Я понял, что это наука. Мне важно это для работы, для личной жизни, но больше для работы.

— Помогает?

— На 99,9 процента.

— У тебя переговоры...

— Мне нужно знать, когда человек родился: год, месяц, число и место рождения. Очень важно знать образование, очень важно о семье узнать. Я астрологию совмещаю с психологией и получаю картинку.

Иногда мы сидим за столом и разговариваем, например, на дне рождения. И минут через сорок, когда я начинаю рассказывать о людях, меня спрашивают: «А вы где работаете? Вы разведчик? Вы откуда это узнали?» Я говорю: «Сейчас от вас».

«Вас либо убьют, либо посадят»

— Ну а увлечение Востоком?

— Это карате, я в сборную нашей секции входил.

— Когда ты занимался?

— С 1978 по 1981 год. В конце 1981 года каратист в Новосибирске кого-то убил и всю федерацию СССР закрыли. Но я ушёл тогда тренировать оперотряд завода «Трансмаш» и тренировался сам. Но, конечно, соревнования все закончились.

— Учитывая времена, которые вскоре наступили, мог бы в бандиты пойти.

— Почему нет? Половина ушли. Мне образование не позволяло и интеллект. Я всех спортсменов, которые туда пошли, предупредил: «Вас либо убьют, либо посадят». Так и получилось. Кто-то погиб, кого-то посадили, кто-то смог обелиться.

— Не жалеешь, что не уехал с партнёрами в Москву? Большие дела бы там сейчас вёл.

— Нисколько. Я очень рад, что все 34 года моя компания создавала что-то нужное для людей здесь, в Алтайском крае. В конце концов, это и есть счастье, когда твоя работа кому-то нужна.

##news_2043e6f7-415c-4e3d-82de-80ff284779d1##