15 лет назад, 17 августа 1998 года, Россия пережила серьезнейший финансовый кризис в своей истории

17 августа 1998 года Россия объявила "технический дефолт" по своим долговым обязательствам и перестала поддерживать завышенный курс рубля. Грандиозная государственная финансовая пирамида лопнула, погребя под собой десятки банков, сотни фирм, тысячи предпринимателей. Поиски причин, виновных и альтернативных вариантов продолжаются до сих пор. Из пепла ГКО начала возрождаться новая экономика, более свободная и сильная. Но экономико-институциональный импульс кризиса 1998 года оказался исчерпанным уже в 2003 году. Об этом пишет "Газета.Ру".

Технический дефолт по государственным долговым обязательствам (отказ от их выполнения) был объявлен 17 августа 1998 года одновременно с девальвацией рубля. Выплаты десятков миллиардов рублей по долговым обязательствам были заморожены, а национальная валюта за считаные недели ослабела в несколько раз.

Кто виноват

Дискутируется вопрос о неизбежности кризиса 1998 года и объявления дефолта, до сих пор ведется поиск виновных. Один из мифов заключается в том, что "либералы" в правительстве (определение используется как ругательство) занимались только тем, что разворовывали бюджет. Позиция этих зловредных "либералов": "государство должно служить глобальному бизнесу, а не народу", заявил 15 августа на пресс-конференции глава Института проблем глобализации Михаил Делягин.

Другой миф — кризис в том виде, который мы наблюдали, был предопределен, и избежать его было нельзя. "Кризис был неизбежен", — заявил 16 августа на пресс-конференции в РИА "Новости" научный руководитель Высшей школы экономики Евгений Ясин. Поэтому нет кого-то одного виноватого. "Мы были вторыми в очереди после Азии", — считает Ясин. "Не совсем так", — возразил ему Яков Уринсон, бывший в 98-м министром экономики. Это было бы справедливым, если бы кризис был системным. Но он таковым не был, о чем свидетельствует быстрое восстановление экономики и финансов после дефолта и обвала рубля. Кризис вызвали противоречия, связанные с властью, системой управления, считает Уринсон, и он не был неизбежен "при нормальной работе" и принятии предлагавшихся правительством реформ.

Предпосылки кризиса

Финансово-экономическая ситуация в 1998 году оставалась сложной. Трансформационный спад в экономике после распада СССР и перехода к рынку продолжался вплоть до 1996 года, достигнув 40%. Рост ВВП на жалкие 1,7% наметился лишь в 1997 году, отметил 14 августа на пресс-конференции в РИА "Новости" председатель Наблюдательного совета ВТБ Сергей Дубинин, бывший на тот момент председателем Банка России.

Запустить экономический рост не удавалось, сбережения не трансформировались в инвестиции, капитал уходил из России. "Все пытались "трясти" бюджет, считали его бездонной бочкой", — вспоминает Дубинин.

В 1994 году было принято решение о запрете эмиссионного финансирования бюджета, и колоссальными трудами в 1995 году бюджет был почти сбалансирован, вспоминает проректор по инновационному развитию Финансового университета при правительстве России Сергей Сильвестров, бывший тогда экономическим советником председателя Совета Федерации, а после участвовавший в работе комиссии по расследованию причин дефолта. Если в 1992 году дефицит бюджета составил 24,7%, то в I полугодии 1998 года он снизился до 6,2%, отмечает Дубинин. Но контролировавшаяся левыми Дума блокировала меры экономии, вносимые правительством, отметил Уринсон, поэтому полной бездефицитности добиться не удалось. К тому же выборы президентом Ельцина в 1996 году вызвали новые траты бюджета, отметил Ясин.

Хронический дефицит бюджета приводил к тому, что Россия наращивала заимствования на внешнем и внутреннем рынках. Внутренний долг достиг 18,7% ВВП, внешний — 7,6% ВВП, внешний долг Советского Союза, правопреемницей которого была Россия, — 15,2% ВВП, отметил Дубинин.

По данным Банка России, к 1998 году обязательства перед нерезидентами на рынке ГКО–ОФЗ (государственным краткосрочным обязательствам и облигациям федерального займа) и фондовом рынке превысили $36 млрд, общая сумма платежей государства в пользу нерезидентов приближалась к $10 млрд в год. При этом резервы Центробанка составляли $24 млрд. Банковская система России была слабой, в конце 1997 года совокупные активы отечественных кредитно-сберегательных учреждений составляли около $20 млрд, отмечает Сильвестров. Кроме того, банки постоянно испытывали дефицит денежных средств.

При этом власти придерживались жесткой монетарной политики, боролись с инфляцией, и здесь были достигнуты успехи: если в 1992 году прирост индекса потребительских цен (ИПЦ) составил 2509%, то в 1997 году — 11,2%.

Для этого поддерживался завышенный курс рубля. Только за 1992–1995 годы реальный курс рубля (то есть с учетом инфляции) вырос в 20 раз. И в последующем был зафиксирован в "валютном коридоре" на этом уровне. Это означает, что импорт стал в 20 раз дешевле, а экспорт — менее прибыльным. Это было одной из главных причин угнетения российского производства.

В год перед дефолтом ухудшилась внешнеэкономическая конъюнктура. Стали снижаться цены на нефть. В 1997 году нефть стоила $25–28 за баррель, а 18 августа 98-го — уже всего $7,8, отметил Сильвестров. Летом 1997 года платежный баланс России стал отрицательным, отмечает Дубинин.

В конце 1997 года разразился азиатский финансовый кризис. Он сопровождался выводом капиталов с рынков развивающихся стран глобальными инвесторами, поэтому резко возросла оценка рисков российских ценных бумаг. Стоимость обслуживания займов стала возрастать. Уже к 1 декабря ставки по ГКО–ОФЗ выросли до 40% с 20%. Ко II кварталу 1998 года этот показатель дошел до 50% и продолжал расти. Правительству приходилось делать новые займы для погашения старых, то есть на рынке ГКО образовалась классическая финансовая пирамида. "Основная часть дохода бюджета тратилась на поддержание этой пирамиды", — отметил Сильвестров.

В августе 1998 года правительство приняло решение о резком — с $6 млрд до $14 млрд — увеличении лимита внешних заимствований России в текущем году. Фактически такое решение стало свидетельством невозможности финансирования бюджета из внутренних источников.

11 августа обрушились котировки российских ценных бумаг на биржах. Банки стали активно скупать валюту. 13 августа рейтинговые агентства Moody's и S&P понизили долгосрочный кредитный рейтинг РФ. Тогда же в газете Financial Times вышла статья финансиста Джорджа Сороса, в которой тот заявил о неизбежности краха "пирамиды ГКО". По словам Дубинина, прочитав эту публикацию, он тут же купил билет на самолет из Италии, где находился в отпуске, в Москву. Начался массовый сброс ГКО–ОФЗ, вкладчики стали снимать деньги и менять рубли на наличные доллары. Атака на долговой рынок и национальную валюту вызвала горькое решение о дефолте.

Были ли иные варианты

Предложения о девальвации выносились еще в 1996 и 1997 годах, вспоминает Сильвестров.

"Отпустить" рубль можно было в конце 1997 года, отмечает Дубинин. Но этого не делали, поскольку необходимо было сначала увеличить поступление налогов и снизить дефицит госбюджета. К тому же опасались банкротства банковской системы: банки в России покупали ГКО для иностранных клиентов на условиях опциона, и при резком росте курса доллара они не смогли бы выполнять свои обязательства, указывает Дубинин.

Спасти ситуацию могло бы и экстренное финансирование Международного валютного фонда (МВФ), добавляет он. Первый транш от МВФ в размере $4,8 млрд был получен накануне дефолта, но этого оказалось мало. По словам Уринсона, речь суммарно шла о $30 млрд.

Если бы России дали тогда сколько, сколько сейчас тратят на спасение Греции, никакого дефолта не состоялось бы, предполагает Дубинин.

В 1998 году еще был выбор: или дефолт, или мгновенная девальвация, отмечает Уринсон. Планировалось обвалить рубль на 10–15%, но были опасения, что этим дело не закончится и падение составит 30–40%.

Уроки и итоги

Основной итог: все опасения, испытываемые финансовыми властями, сбылись, причем в гораздо большей степени и одновременно. В результате было надолго подорвано доверие иностранных инвесторов и населения к национальной валюте и банковской системе, сменились правительство и глава Центробанка. Рубль упал резко: если 15 августа 1998 года официальный курс рубля к доллару США составлял 6,29 рубля за доллар, то 1 сентября 1998 года — 9,33 рубля, 1 октября — 15,91 рубля, 1 января 1999 года — 20,65 рубля.

Это привело к всплеску инфляции, банкротству многих предприятий малого и среднего бизнеса и ряда банков, включая крупнейшие, потере вкладов граждан, снижению жизненного уровня широких слоев населения. За дефолт заплатило население, признает Уринсон.

Вместе с тем переход к рыночному способу курсообразования оказался благотворным для экономики. Поскольку в России было большое количество недоиспользованных производственных мощностей,

девальвация классически дала импульс к развитию для бизнеса, работающего на экспорт или конкурирующего с импортом. Падение курса рубля в 4,5 раза привело к равновесию платежного баланса, добавляет Ясин. "Решение состояло в том, чтобы отойти в сторону и дать рынку работать", — вспоминает он.

После кризиса немедленно началось оздоровление, рост ВВП, невиданный с 1990 года, отмечает Ясин. Этому способствовали и средства, выделенные промышленности правительством Примакова из кредита МВФ, и рост экспортных цен в дальнейшем, добавляет Уринсон. Рост производства вызвал повышение доходов населения, и всего за год после кризиса был восстановлен докризисный уровень жизни.

Курс рубля стал плавающим. Возросла бюджетная дисциплина. "Были заложены основы дальнейшего экономического роста", — убежден Дубинин. По его мнению, кризис показал, что кредитно-денежная стабилизация должна быть реализована одновременно с бюджетной стабилизацией, банковская система должна быть хорошо регулируема, а оптимальная валютная политика — плавающий курс, определяемый ежедневно на рыночной основе. И нынешний кризис доказал, что уроки дефолта 1998 года выучены, подытожил Дубинин. К кризису 2008 года у России уже был и опыт, и инструменты для противодействия, отмечает Сильвестров.