«Forbes»: Кому достанется ливийская нефть?

Директор Института энергетической политики, бывший заместитель министра энергетики России Владимир Милов попытался ответить на вопрос журнала "Forbes": "Кому достанется ливийская нефть?". Предлагаем читателя м ИА "Аимтел" ознакомиться с размышлениями эксперта.

- Задаваясь вопросом, что ждет ливийскую нефтегазовую отрасль в результате нынешнего вооруженного конфликта, неизбежно придется обсуждать прежде всего политику, а вовсе не нефть и газ. Перспективы ливийской нефтегазодобычи очевидно зависят от того, кто победит в начавшейся войне.

Здесь обычно обсуждается два сценария: либо верх одержит Каддафи и Западу придется как-то восстанавливать с ним отношения, либо оппозиция. Мне лично представляется более вероятным третий сценарий — фактическая дезинтеграция страны и формирование как минимум двух государств-контрагентов вместо одного. Как это может происходить, мы наблюдали в Сомали после свержения в 1991 году Мухаммеда Сиада Барре (который, кстати, пришел к власти в 1969 году в результате военного переворота, так же как и Каддафи). Барре, кстати, ушел не сразу, сохранял контроль над частью территории, но потом все-таки был вынужден покинуть страну. А Сомали как единое государство в результате перестало существовать.

Вполне возможно, что похожая участь теперь ждет Ливию — учитывая еще и трайбалистские (племенные. — Forbes) противоречия, предположить такое нетрудно. Каддафи может и удержаться в части Триполитании — крайне сомнительно, что на фоне Афганистана и Ирака Запад захочет ввязываться в долгосрочные сухопутные операции в Ливии, а это единственное, что реально может помочь окончательно избавиться от семейства Каддафи.

Есть и другой пример свежей дезинтеграции исламского государства на африканском континенте — Судан. Пример даже более релевантный, чем Сомали, поскольку в Судане тоже добывают нефть. Причем не в той части, которую контролирует президент страны Омар аль-Башир, а в Южном Судане, традиционно конфликтовавшем с Хартумом. Это делает суданскую ситуацию крайне похожей на Ливию, где значительная часть нефте- и газодобычи также сосредоточена в восточных районах страны, оппозиционных Каддафи.

Вариант, при котором восточная часть Ливии, соответствующая исторической области Киренаика, де-факто отделится от Триполитании и продолжит себе добывать нефть и газ, на сегодня выглядит весьма реалистичным. Сегодняшняя международная военная операция в Ливии скорее преследует цель защитить нефтедобывающую восточную Ливию от захвата силами Каддафи, чем захватить Триполитанию. На последнее вряд ли способны и оппозиционные силы в самой Ливии.

Что касается преследования Каддафи, то вот его суданский коллега аль-Башир, накопивший портфель обвинений в преступлениях против человечности на личный мини-Нюрнберг, ничего, сидит себе, и никто его не трогает — гораздо более прагматичным оказалось поддержать независимость нефтедобывающего Южного Судана.

Сецессия Ливии (то есть выход части страны из состава государства), таким образом, фактический выход из неопределенной ситуации с будущим режима Каддафи. Разумеется, трудно предсказывать, как поведет себя ливийская оппозиция (по сути, кот в мешке) на той территории, которая в итоге останется под ее контролем. Но разделение Ливии на две части выглядит на данном этапе более прагматичным вариантом для Запада, чем втягивание в длительную войну за полный контроль над страной. Кстати, для этой части земного шара разделение стран — юридическое или фактическое — вообще далеко не экзотика (стоит вспомнить Эфиопию и Эритрею, Западную Сахару, да и соседей Ливии — Алжир или Чад).

Основной головной болью все это станет для Италии, являющейся главным импортером ливийской нефти (треть ливийского экспорта идет в Италию, для которой Ливия, в свою очередь, является крупнейшим поставщиком нефти — примерно 25% итальянского импорта) и газа (93% ливийского экспорта и до 15% итальянского импорта). Всего же Ливия добывает сегодня 2% мировой нефти — это меньше, чем нефть, добываемая в довоенном Ираке, временное отсутствие которой мировой рынок в целом пережил без особых проблем.

Однако в случае, если стороны конфликта сумеют избежать затяжной войны за сохранение единства страны и согласятся (допустим, даже молчаливо) на ее сецессию, вопросы восстановления уровня добычи углеводородов будут, скорее всего, так или иначе решены: в доходах заинтересованы все. Насколько благоприятным будет климат для иностранных инвесторов в нефтегазовую сферу Ливии (а добывает углеводороды в Ливии сегодня целый букет иностранных компаний: итальянская Eni, испанская Repsol, норвежская Statoil, французская Total, немецкая RWE, австрийская OMV, корейская KNOC и даже американская ConocoPhillips) зависит от того, кто будет контролировать восточную часть страны, и от поведения оппозиционных властей, удержи они власть на Востоке.

Что произойдет, если Запад все-таки решится на сухопутную операцию и попытается установить контроль над всей территорией Ливии? Иракский опыт показывает, что, если на это будут направлены серьезные ресурсы, восстановить и превысить довоенный уровень производства углеводородов можно довольно быстро (в Ираке это было сделано за 4 года). Но такой сценарий оставляет гораздо больше долгосрочных стратегических неопределенностей — удержать достигнутую военным путем победу политическими средствами, как видно на примере Афганистана и Ирака, оказывается значительно сложнее.

Так что выбор в пользу сецессии напрашивается еще сильнее.

Иллюстративное фото с сайта: http://www.ladno.ru.