Михаил Делягин: «15 лет дефолта: невыученные уроки»

Михаил Делягин на сайте КМ.ру опубликовал статью, посвященную годовщине главной финансовой катастрофы новой России. Предлагаем читателям ИА "Амител" с ней ознакомиться. 

Дефолт был не только финансово-политической, но и идеологической, мировоззренческой катастрофой: он с предельной ясностью показал тогдашнему "креатиффному классу" не просто бесплодность, но и принципиальную порочность, разрушительность либеральной идеологии.

Тем не менее (во многом из-за политического "вегетарианства" и чрезмерной интеллигентности Е.М. Примакова) очевидные уроки дефолта не получили политической реализации и в итоге оказались прочно забытыми к настоящему времени.

Между тем уроки эти отнюдь не таковы, чтобы забывать их можно было безболезненно, и потому привлечь к ним внимание российского общества сегодня необходимо.

Первый урок заключается в том, что невнимание руководителя страны к ключевым вопросам ее существования, будь то борьба с террором или развитие экономики, оборачивается личной катастрофой для него и общественной – для нее. Невнимание к войне в Чечне обернулось для Ельцина не только военной, но и политической катастрофой в ходе новогоднего штурма Грозного, а затем и (похоже, навеянным детским мультфильмом о попугаях) бредом о "38 снайперах" под Первомайском, невнимание к экономике – данным за день до дефолта обещанием, что никакой финансовой дестабилизации он не допустит.

Как и Путин сегодня, Ельцин 15 лет назад даже не пытался вникать в экономику, полностью передав вопросы социально-экономической политики либералам. Это привело страну к катастрофе тогда – приведет и теперь.

Второй невыученный урок дефолта заключается в том, что либералы могут вести страны только к воровству и катастрофе. Ведь, в отличие от XVIII века, сегодня они отстаивают не суверенитет и свободу личности, а интересы глобального бизнеса. Суть Вашингтонского консенсуса – этой библии современного либерализма – заключается в обязанности государства служить интересам не какого-то там "народа", а именно глобального бизнеса. Если же эти интересы противоречат интересам народа – тем хуже для него: "горе побежденным" или, как мы хорошо помним в исполнении советских сатириков, "не ту страну назвали Гондурасом".

Третий урок дефолта, актуальный сегодня как никогда, в том, что воровство и ложь, возведенные в ранг высшей добродетели и государственной стратегии, всегда ведут к катастрофе и, в частности, делают государство некомпетентным.

Ведь дефолт был вызван отнюдь не низкой ценой нефти (достигшей минимума, кстати, уже после него, в сентябре): стой она хоть 800 долларов за баррель, тотальное воровство все равно привело бы к исчезновению денег в бюджете – просто чуть позже.

Отвечая на многочисленные вопросы, могу свидетельствовать: с моей точки зрения, дефолт стал неизбежен в первом туре "выборов" 1996 года, когда стало ясно, что Зюганов борется не за власть, а за легитимацию самоназначения Ельцина, – примерно так же, как Навальный истово, с полной отдачей сил, выдумкой, огоньком и мобилизацией наивных сторонников борется за легитимацию выборов Собянина.

Ведь олигархи и реформаторы, оставившие Ельцина у власти, справедливо решили, что власть им должна все, и теперь они – хозяева этой власти. И начали воровать все, до чего могли дотянуться.

Для молодых или забывчивых приведу лишь два простейших механизма разворовывания бюджета того времени.

Первый: государство получает налоги и таможенные сборы – основную часть своих доходов – и руками либеральных реформаторов направляет их значительную часть на счета олигархических банков, часто фиксируя при этом колоссальный неснижаемый остаток этих счетов. Затем, посчитав оставшееся, государство справедливо сетует, что денег нет, и берет их взаймы под ломовые проценты. У тех самых олигархических банков. Свои собственные деньги. Положенные в эти банки практически бесплатно (не считая, конечно, вероятных взяток).

Второй механизм разграбления бюджета: отдав свои деньги олигархическим банкам, государство обнаруживает, что у него нет денег для выплаты бюджетополучателям. И объясняет: они должны взять то, что им причитается из бюджета, в кредит у олигархических банков, – а государство, когда у него будут деньги, погасит этот кредит.

И бюджетополучатели берут кредиты у банков – которые в качестве платы за свои услуги забирают до 30%, а порой и больше причитающихся им сумм. Например, должно государство больнице 100 рублей, а банк дает ей вместо них 70. И попробуй откажись: сдохнешь с голоду, причем в самом прямом, физическом смысле слова. А затем (порой чуть ли не на другой день) государство отдает олигархическому банку искомые 100 рублей. Это называлось невинным термином "кредитование бюджетополучателей".

А ведь были и выплаты денежными суррогатами, и разнообразные взаимозачеты, и искусственно созданный и поддерживаемый реформаторами в компании с МВФ кризис неплатежей, едва ли не до смерти удушивший еще десятилетие назад великую страну.

Инсайдерская торговля, которой баловались чуть ли не все реформаторы, кажется на этом фоне "невинной детской игрой в крысу". Сегодня либералы с гордостью заявляют, что им никто и никогда не предъявлял уголовных претензий за это – и не случайно: ведь они сами сделали все, чтобы инсайдерская торговля не считалась преступлением! И, действительно, она начала хотя бы теоретически считаться таковым лишь совсем недавно.

Четвертый урок дефолта прост: отказ от служения обществу в пользу ограбления его превращает государство в совокупность разъединенных банд. Ключевое слово здесь – не "банды", а "разъединенные": труд сплачивает, а воровство разъединяет, и занятая в основном воровством правящая тусовка в принципе не может договориться внутри себя.

Ее члены могут прекрасно понимать, что ведут страну к катастрофе, смертельно опасной и для них самих, и страшиться этой катастрофы, но они не в силах остановиться и прекратить разграбление страны даже в интересах самосохранения.

Множество специалистов, включая автора этой статьи, в предшествовавшие дефолту месяцы и недели бродили по реформаторским кабинетам, разъясняя ситуацию и призывая прекратить наращивание пирамиды ГКО, – и видели собачьи глаза людей, понимавших ситуацию лучше и глубже них, и чувствовали себя расписывающими людоедам прелести вегетарианства.

Умные члены либеральной реформаторской мафии прекрасно понимали, что они творят, но в силу разъединенности не могли принять общее решение. Любой из них мог прекратить воровать в личном качестве, и тогда не украденное им досталось бы его конкурентам и привело бы к ослаблению его позиций. Если же он попытался бы остановить грабеж, он попытался бы тем самым подорвать благосостояние своих друзей и коллег, благосостояние всего правящего класса, и немедленно был бы снесен им. Его ждало в лучшем случае бесславное увольнение, а то и смерть.

В результате правящая тусовка, как, насколько можно судить, и сейчас, была подобием стаи кровавых леммингов, вихрем несущейся к пропасти, толкающей перед собой всю страну и растаптывающей любого, кто смел встать на ее пути.

Пятый урок дефолта горек для всякого гуманиста: политическое вегетарианство есть преступление против своего народа. Отказ от наказания преступников (в стиле известного визга московской интеллигенции о том, что "исполнение УК есть возврат к сталинскому террору") поощряет негодяев на новые преступления и не просто делает повторение этих преступлений неизбежным, но и неотвратимо расширяет их масштаб.

Это касается либеральных реформаторов, по моему мнению, точно так же, как и сексуальных маньяков, – и первые, насколько можно судить, значительно опаснее и разрушительнее вторых. В конце концов, никакой Чикатило не способен убить столько людей, сколько погибло в результате либерализации цен по Гайдару, приватизации по Чубайсу или того же дефолта.

Не стоит забывать, что именно всепрощенчество и гуманизм, столь неуместно проявленные к заведомым преступникам в конце 1998 – начале 1999 годов, привели к тому, что социально-экономическую политику государства, во многом заключающуюся в разграблении и разрушении страны, вот уже скоро 15 лет проводят идейные наследники, а то и прямые ученики авторов и организаторов дефолта.

И, наконец, шестой урок, очень важный: морально-психологическое состояние общества зависит в первую очередь не от уровня его благосостояния, а от степени ответственности власти.

Перед дефолтом Россия жила значительно лучше, чем после него, но находилась в глухом беспросветном отчаянии. После дефолта, находясь на грани выживания, вынужденная бороться за само свое существование, лишившись всех денег (автор прекрасно помнит, как рыскало по всему свету правительство в поисках хотя бы 50 миллионов долларов), страна взялась за работу.

Конечно, девальвация подстегнула производство после того, как страна выжила в ней (а могла ведь и не выжить), однако при других девальвациях, и в 1992-1993 гг., и в октябре 1994 года, и конце 2008 – начале 2009 гг. этого не происходило.

Причина проста: после свержения реформаторов Россия получила честное правительство Примакова – Маслюкова – Геращенко, которое можно было уважать, и поверила ему. Автор своими глазами видел в магазинах объявления о скидках "в связи с назначением премьером Примакова". И понимание того, что к власти пришли не воры и обманщики, а честные ответственные люди, сделало российское общество значительно более здоровым, чем оно было за месяц до этого.

Автор находился в зале Госдумы во время голосования за Примакова: вышел невзрачный пожилой человек, сказал скучным голосом, что он не волшебник и ничего не обещает, депутаты проголосовали – и в зале изменилась атмосфера. Изменились лица, разгладились морщины, расправились плечи. Люди успокоились: они думали, что все самое страшное еще впереди, но они отдали власть человеку, в честности и ответственности которого они не сомневались.

Правительство Примакова разбиралось в экономике хуже либеральных реформаторов, но оно хотело восстанавливать страну, а не грабить ее, и это с ошеломляющей лихвой компенсировало все его недостатки, позволив мгновенно отменить разрушающие экономику либеральные инициативы вроде ускоренного банкротства, блокировать произвол естественных монополий и выпустить на волю дух предпринимательства.

И страна выжила.

Этот урок не пригодится нам в ближайшее время, ибо существующая система простоит еще как минимум год, а вероятно, даже дольше. Но он окажется главным тогда, когда в страхе, хаосе и боли системного кризиса нам придется в разгар переправы менять, как говаривал покойный генерал Лебедь, ослов на лошадей.