Село Еремеево: заповедник чистых душ

Эту историю надо рассказывать с конца, потому что с начала — логично, а в Еремееве всё не вписывается в типичную логику. Она здесь — совсем другая.

Когда мы уходили из деревни, Аня, фотограф, кусала себе локти: "Может, стоило остаться еще на чай?" На чай звал сторож местной церкви Вознесения Господня Александр. Мужчина седой и притягательный. Босяк. Бессребреник. Хозяин десяти собак.

Приехал по вере

Александр (в миру — Александр Петрович Матвеев) приехал в Еремеево два года назад из Москвы. Когда узнал, что в деревне восстанавливают храм, не думал долго — попросил священника в ХХС познакомить с местным батюшкой и уехал к лучшей жизни. В Москве Александр был бомжем.

— В столицу я подался с Дальнего Востока в 2010-м, — вспоминает он. — Работы для плотника на малой родине не было, а в Москву все за новой жизнью едут. Вот и я решился. Приехал — и тут же попал в историю: украли документы на вокзале. Денег не осталось.

Два года нынешний сторож церкви перебивался случайными подработками, жил у тех, кто нанимал. А когда подработки закончились — ходил по храмам, помогал батюшкам вести хозяйство. Приходилось и спать на вокзале, и вещи стирать в реке. Жизнь босяка познакомила Александра с полицией.

— Заподозрили меня в убийстве. До сих пор ничего об этом деле не знаю, — говорит он. — Понял, что кого-то убили у храма Иоанна Предтечи и я попался под руку. Может, просто хотели спихнуть дело на бомжа. Бог знает. Патруль нашел меня во дворах недалеко от храма, двое взяли под руки и повезли в ОВД. Когда подъехали к отделению, услышал лай собаки. Очень грозный. Подумал: "Вот волкодавы у них!" Завели в комнату, сравнили с фотороботом и отпустили. Совсем не подошел. Отхожу от отделения, а пес, который лаял, за мной бежит. Его полицейские назад кличут: собака, оказывается, местного начальника. Позже и он сам выходит, пса зовет — тот к нему. Начальник мне: "Ты зачем собаку крадешь?" Я говорю: не краду — сама бежит. Так я и познакомился с Борманом.

Борман, огромный тибетский терьер, сидит перед Матвеевым, положив ему голову на колени, и тяжело дышит. Рядом — стая дворняжек (9 псов), для которых Александр — неофициальный хозяин: на привязи не держит, но кормит и выгуливает.

На улице жарко. Блестит недавно восстановленный покрытый золотом купол церквушки.

— Хотите в колокола позвонить? — ловит наше любопытство сторож.

— А можно? — Аня переспрашивает так, что отказать нельзя.

Сначала заходим в церковь. Реставрация идет медленно: работников всего два — Александр и батюшка Вадим. На песчаном, еще не уложенном досками полу — ковры. Чтобы было уютнее. За закрытой дверью — маленький молельный зал, куда в лучшие дни приходит человек 40 — жители соседних деревень и дачники.

— Обычно у нас человек 15 бывает на службе, — говорит Александр. — По праздникам больше. Но приход, думаю, будет расти: люди покупают здесь землю, будут и в церковь ходить.

На стенах замечаю едва сохранившиеся фрески с изображением Спасителя. Рядом — совершенно новая витрина "Сошествие Христа в ад". Александр вырезал рисунок сам, а отец Вадим — раскрашивал. В планах у еремеевских служителей церкви — восстановить помещения и построить крестильную.

Звон колоколов (звонари — корреспонденты "Новой") отдается в истринских лесах. В соседнем с церковью огороде дачница поднимает голову, смотрит на нас, крестится и продолжает работу. Трудно понять, по душе ли ей наше неумелое исполнение. Батюшка, говорят, звонит так, будто песня льется.

Денег за свой труд Александр Матвеев не получает — отец Вадим отдает едой. Зарабатывает сторож, помогая дачникам. Александр ходит в магазин только за крупой для собак. Кормит перловой кашей и мясом. Сам питается скромнее.

Еще одно важное дело у Матвеева в деревне — восстановление кладбища. Сейчас оно не огорожено, но столбики для забора уже отлиты (Александр с батюшкой устроили кузницу неподалеку от церкви). Нет пока и памятников на могилах: с землей их сровняли немецкие оккупанты. Александр фашистов не знал: не родился еще, а его соседи — помнят…

"Из 120 домов осталось 7"

Мужчина, которого мы встретили на въезде в Еремеево, явно не собирался идти домой. В соседнем селе Подпорино, где есть магазин, восстанавливали смытый паводком мост, и он направлялся в ту сторону. Надо сказать, в Еремеево мы приехали именно из-за паводка и взяли с собой еды для жителей: были сообщения о нехватке продуктов. Завидев нас с пакетом хлеба и крупы, мужчина остановился. Когда предложили ему взять что-нибудь, отказался. Но позже взял, поблагодарил (раз шесть) и позвал на чай.

У Евгения Матешева большой участок — 18 соток. И дорогостоящий — Истринский район, 30 км от Москвы. Вместе с супругой, Галиной Алексеевной, они живут здесь 53 года. Галина Матешева — бабушка на загляденье. Описать ее словами — соврать, поэтому мы покажем ее фотографию. Посмотрите на улыбку и остановитесь. Задумайтесь: жизнь Галины Алексеевны, которая так улыбается, имеет глухой отпечаток каторги, настигшей ее в детстве, во время Великой Отечественной войны.

— Немец приехал на мотоциклах, — вспоминает она и называет точную дату — 26 ноября 1941 года. — Остановился последний экипаж прямо у нашей калитки. Соскочили и вошли в дом. 4 человека. Осматривали помещения грубо, переворачивали мебель, потом жестами стали объяснять, что будут жить здесь, но займут только половину дома. Мы можем жить в другой. Нас было пятеро тогда: я, две сестры, брат и мама.

— Мы маленькие были с Галей, — продолжает разговор брат Матешевой Анатолий. — Ей три года, мне — пять. Этот возраст дети обычно не помнят. Я помню только отрывками.

Отрывок 1. Куклы на столбах

— По всему селу на столбах у нас были развешаны игрушки. Их принесли немцы. Там были девчачьи куклы и звери. Мама строго запрещала нам даже прикасаться к ним, говорила, что взорвутся. Около одного из домов висела машинка. Грузовик. Я очень хотел ее взять. Но боялся. Позже мы узнали, что немцы играли в лотерею: в некоторые из игрушек клали мины, а в некоторые — нет. Рассчитывали, что кто-нибудь из детей не удержится и возьмет игрушку: повезет — не повезет. Но я не помню, чтобы кто-то взорвался.

Отрывок 2. Украденный фонарь

— Немцы жили у нас всего 10 дней. Еремеево они захватили поздно — уже шло контрнаступление Красной армии. Те немцы, которые жили в нашем доме, нас не били и иногда даже подкармливали. Относились к нам хорошо. Другие просто не обращали внимания. В общем, я решил, что, если немного пошалю, ничего мне не будет. И стащил у одного из них фонарь. Ночью, пока он спал. Наигрался и спрятал в старый шкаф, куда мы сбрасывали хлам. Наутро чувствую: кто-то стягивает меня с печки за ногу. Тот самый немец. Вычислил он меня безошибочно. Фонарем мне в лицо тычет. Я от страха даже заплакать не могу. Он меня на пол спустил — фонарь показывает: зачем украл? А я к стенке прижимаюсь. Но долго не сердился — заулыбался потом, отдал мне фонарь, мол, только не кради. Подарок сделал. Были и добрые немцы.

Отрывок 3. Отступление

— В последний день, когда немцы были в Еремееве, нас погнали в церковь. Когда мы зашли, там было уже очень много сельских. Некоторых буквально закидывали туда. Фашисты, как мы поняли, собирались взрывать здание. Но потом передумали: им нужно было безопасно отступить — Красная армия была уже на подходе, — и они решили использовать нас как живой щит. Уходили на Рузу. Шли смешанно: мы — немцы, мы — немцы. Перед отступлением они сожгли почти все село: из 120 домов осталось 7. Некоторые люди падали и не могли идти. Другие селяне брали их на руки и несли. Мы прошли почти 60 километров, но до Рузы немец нас недотянул: под селом Задуевка, сейчас его уже нет, прямо из-под снега появились наши солдаты, и начался бой. Я упал от страха и больше ничего не видел. Наши победили.

Вернувшись в Еремеево, семья Галины Алексеевны и Анатолия Алексеевича жила в сарае на 16 квадратных метрах — ввосьмером.

Родное село люди восстанавливали почти год. После войны в деревне воссоздали колхоз "Путь к социализму", и Анатолий Алексеевич, когда вырос, работал там, а потом — на железной дороге. Галина Алексеевна трудилась в Москве — на фабрике "Красный Октябрь". И даже квартиру получила. Но в столице не осталась.

Сейчас их жизнь — дети и внуки. Галина Алексеевна получает пенсию 14 000 рублей, 3 тысячи  из которых государство платит ей "за узника". Деньги Матешевым почти не нужны: в магазине покупают мало (все растет в огороде), несмотря на возраст, на здоровые не жалуются. Зато внучка скоро выйдет замуж — молодым и собираются отдать накопленное.