Гречко: «Что с Роскосмосом ни делайте — никакого улучшения не будет»

— Роскосмос сейчас реформируют. Что, как вы считаете, надо сделать в первую очередь, чтобы остановить снижение качества и надежности российской космической техники?

— Роскосмос здесь ни при чем. Что вы с ним ни делайте, никакого улучшения не будет, потому что кризис намного глубже, намного серьезнее. Началось это все с приватизации. Как только наши предприятия превратили в акционерные общества, их руководителей стало больше интересовать, как бы выкачать побольше денег, а не то, как бы лучше делать космические продукты. И они очень быстро уволили самых опытных пожилых специалистов. И проектировщиков, и инженеров, и техников, и рабочих. Потом набрали молодых, неопытных. Прошло столько лет, подготовки рабочих нет по-прежнему. Я нарисую самую лучшую в мире ракету — а кто будет точить, кто будет творить, кто будет работать на станках? Их же теперь не готовят.

— Получается, нужно вновь пройти весь путь практически с начала?

— Когда мы начинали в 1950–1960-х годах, у нас тоже ракеты не стартовали, взрывались, иногда гибли люди. Потом мы набрались опыта, у нас все пошло хорошо. Фактически сейчас все повторяется: опыт старшего поколения потерян, и молодым приходится учиться на своих ошибках, и у них тоже ракеты не летят или летят не туда. Но Роскосмос сейчас не может наладить подготовку специалистов, рабочих, инженеров, техников, и поэтому, когда Медведев поручает Роскосмосу восстановить все то, что годами разрушалось, никому, кроме как самому себе, он это поручить не может. Если этим займутся Медведев или Путин, то шансы есть, а если будут поручать Роскосмосу, то нет.

— Какие шаги нужны для исправления ситуации в пилотируемой космонавтике — в частности, с трудностями набора людей в отряд космонавтов?

— Когда мы пришли в космонавтику — это была мечта человечества. И нас поддерживали: была по телевизору еженедельная передача "Человек. Земля. Вселенная", выделялись квартиры, писали о нас статьи в газетах и книги. Денег платили немного, но есть такое выражение: "На миру и смерть красна" — смерти не надо, но когда труд на миру, это хорошо. Сейчас трудности остались, а платят немного, гораздо меньше, чем платят иностранным космонавтам. Романтика утеряна, внимания прессы нет — и люди, естественно, не идут в профессию.

— Может быть, имеет смысл поднять зарплату космонавтам? И сколько они должны получать, по-вашему?

— Хотя бы столько, сколько получают парламентарии (зарплата космонавта на земле составляет несколько десятков тысяч рублей. Основной доход — от полетов в космос, несколько десятков тысяч долларов в месяц. (У депутатов зарплата — порядка 150 тыс. рублей в месяц. — "Известия".)

Но этого недостаточно. Когда-то у меня спросили — сколько денег ты получил за полет? Я ответил, что, если бы я летел за деньги, я бы лучше одолжил денег и заплатил, чтобы только не лететь, потому что жизнь дороже. А сейчас очень интересная складывается ситуация: платят гораздо больше, но нам давали самую лучшую на тот момент машину и квартиру, а сейчас не дают. И если за полет ты получил $60 тыс., то купить хорошую машину, квартиру, обстановку нельзя. Платят больше, а уровень жизни другой. И, кроме того, нужна слава, известность, а не только деньги.

— Насколько критично, по вашему мнению, то, что Россия еще не приступила к созданию собственного нового пилотируемого корабля? Грозит ли нам потеря позиций после 2020 года из-за появления американских кораблей Dragon и Orion?

— Мы сейчас возим всех на "Союзе", сделанном еще в 1950-е годы. Конечно, с тех пор его начинка модернизировалась, но конструкция осталась прежней. И совершенно правильно, что NASA готовит новые корабли. И года через два Dragon начнет пилотируемые полеты, а у нас даже к беспилотным полетам нового корабля не приступили. Через несколько лет наши корабли не нужны будут никому, а мы уже или на старье будем летать, или просить американцев.

— Может быть, для перелома ситуации имеет смысл привлекать частный капитал в космическую отрасль?

— Космос должен быть правительственной инициативой. NASA — это не частная лавочка, агентство намечает стратегию и платит частникам, делающим корабли. У нас государственно-частное партнерство означает, что платят частники. А частникам космос не нужен, потому что им нужны короткие деньги: вложил-заработал-убежал. А космос — это всегда длинные деньги. До чего дошло — государство говорило предприятиям: "На новые разработки мы не дадим вам денег, берите в банках под проценты". За границей — это 3–4%, а у нас до 20%. Так что к космосу надо или отнестись серьезно, или закрыть его, считая, что нам он не нужен.

Я всегда говорю, что прыгуну на олимпийских играх из оборудования нужно иметь хорошие тапочки — и он установит рекорд. В космос можно прыгнуть, но только в белых. Для космоса нужны передовые технологии, нужны лучшие умы проектантов, инженеров, которые сейчас, как только становятся лучшими, убегают из России. У нас нанопыль нашли, нанопудру придумали, а чтобы сделать высочайшего класса технику, способную улавливать наночастицы, нужны высочайшего класса рабочие. А чтобы человек у нас сегодня пошел в рабочие, нужна не только зарплата, но и внимание.

— Вы считаете, что ГЧП в американском духе — это правильная модель для российского космоса?

— Конечно! Когда-то Ленин, а он был не дурак, говорил, что нужен нэп, когда стратегия в руках государства, а по мелочам — парикмахерские, столовые — это все у частников. У нас сейчас все перевернулось. Частники берут все. Они не виноваты: им что нужно — зарабатывать деньги. Если государство их не стимулирует, не направляет, не дает денег, они будут делать не то, что нужно для престижа страны, а то, что дает быстрые деньги с большой прибылью.

— Насколько правильны, на ваш взгляд, новые приоритеты России в исследовании космоса — ориентация на изучение и освоение Луны? (11 сентября вице-премьер Дмитрий Рогозин предложил создать на орбите Луны российскую исследовательскую базу. — "Известия").

— Осваивать Луну, конечно, можно. Но зачем — пока не очень понятно. Когда-нибудь там будут новые производства, новые материалы, знаменитый гелий-3 — новый вид энергии, мощнее, чем ядерный. Но мы ядерную бомбу сделали, а ядерный реактор — нет, у нас есть только атомный. Мы построили "Токамак" (установка для создания условий управляемому термоядерному синтезу. — "Известия") еще 50 лет назад. Сделали — но энергии не получается. Чтобы заставить гелий-3 давать энергию, нужно работать 50–100 лет.

В свое время Ходжа Насреддин брался обучить осла говорить за 20 лет. И когда у него спрашивали — ты что, с ума сошел, ты же не научишь его говорить, и тебе отрубят голову, он отвечал: за 20 лет или осел умрет, или хан умрет, или я умру. Мне планы по освоению Луны, полетов на Марс напоминают Насреддина.

— Может быть, имеет смысл сфокусироваться не на Луне, а на Марсе?

— Я сторонник Марса. Но я считаю, что обещание в 2030 году полететь что на Луну, что на Марс — это сродни обещанию Насреддина научить осла говорить. Потому что к 2030 году никто из тех, кто сейчас это может обещать, уже не будет ни за что отвечать и их не привлечешь к ответственности. Это самое главное у нас в стране: все говорят, что отвечают, но никто ни за что не отвечает.

— Считаете ли вы оправданным сворачивание ряда научных проектов из Федеральной космической программы (по изучению Марса, Меркурия, Венеры и других) ради создания многоцелевой системы "Арктика"?

— Венера и Меркурий — это чисто научные программы. Ни на Венере, ни на Меркурии нельзя ничего построить, но, когда государство богатое, оно может себе позволить научные эксперименты. Изучать Венеру и Меркурий нужно обязательно. Я буду очень рад, если их не постигнет судьба "Фобос-Грунта" (межпланетная станция, предназначавшаяся для доставки образцов грунта со спутника Марса, Фобоса, чей запуск провалился. — "Известия"). Но до освоения когда-либо вряд ли дойдет — скорее, человечество погибнет. Вы же понимаете, что конец света не за горами, до него осталось два месяца (смеется). Хорошо если наша статья выйдет раньше.

— Вы верите в конец света?

— То, что конец света будет, — это естественно. Но вот будет ли это завтра, 22 декабря этого года или 22 декабря через 50–100–1000 лет — неизвестно. Даже в Библии сказано, что никто не знает, когда будет Судный день. Я согласен с Библией. Мы жили на Земле в сравнительно спокойное время, когда Солнце имело регулярный одиннадцатилетний цикл, время от времени активизировались небольшие вулканы, случались землетрясения, цунами — но, в общем, это носило одиночный характер. Но катаклизмы могут носить и системный характер, усиливаться. Если все вулканы активизируются, если все плиты будут двигаться, цунами и землетрясения будут по всей земле, то тогда и настанет конец света.