Истории, которые делают нас лучше: Сельский дневник. Родительский

Очень хотят вырасти поскорее эти мальчишки. И даже кажется, что не прижимистость семейных бюджетов, а именно это стремление ввело среди пацанов одну единственную моду – на вещи старших братьев. Они носят длиннорукавные куртки, широченные штаны и растянутые шапки, не дожидаясь, пока станут повыше, и все это будет впору. И, верно, чтобы казаться повыше, все время проводят на крышах гаражей и бань. Это местный аттракцион.

Самое простое сельцо. Здесь две старые детские площадки, школа и стадион. Здесь нет центров раннего развития, музыкальных школ и секций по фигурному катанию. Здесь вообще много чего нет для детей. И это обстоятельство воспитывает их по-своему, приучая к жизненной смекалке. А уж фантазии этой ребятни позавидует любой городской мальчик!

Вот Валька, к примеру, и был городским. Когда он появился, он так и говорил всем: "Я городской!". Он вписывался тяжело, его дразнили за неуклюжесть и здоровенный рост. Он был выше своих одноклассников-первоклассников на две головы, и только ровный ряд сменившихся уже зубов выдавал его приблизительный возраст. Валька пошел в школу лет в девять. Учителя с ним маялись, он ничего не мог запомнить.

Одноклассники в конце концов Вальку приняли, но он потянулся ко взрослым. Он голосовал на дороге, останавливал машины и заводил с водителями длинные светские беседы. Он бесконечно мог провожать мамочек с колясками и всю дорогу "почемучкал". Через пару недель Вальку знали все, даже в соседних деревеньках, куда он тоже добирался "поговорить".

Конечно, мы с ним однажды познакомились. Дело было весной, и речка уже вскрылась, и мы с сыном шли к мосту, чтобы поздороваться с рекой. Валька встретился на полдороги и спросил:

- Это твой внук? А ты, что ли, его бабушка?

Нечасто меня, в мои 28 лет, называют бабушкой. Но Валька ответа не дождался. Он их вообще как-то не жаловал, эти ответы. Он спросил:

- А вы куда идете-то? А-а, на речку… Только на речку и все? А дальше?

- А дальше мы не пойдем, - говорю. – Только на речку и все.

А Валька посмотрит-посмотрит и опять спрашивает:

- А дальше? Что, не пойдете?

- Да нет. До речки только.

Странный получался диалог. Впрочем, в промежутках Валька рассказывал замечательные, очень добрые истории про козлят. Оказывается, у них дома целая козья ферма, и мама доит козочек, и он каждый вечер пьет пахучее молоко. И у него, у Вальки, есть самая важная в мире обязанность – давать новорожденным козлятам имена. Он перечислил имена всех своих козлят, а потом снова спросил:

- А после речки вы куда?

- Домой, Валь, наверное. А что?

- А что? – повторил он глуповато. – А что, у вас и конфет с собой нету?

- Ну, нету сегодня.

- Эх вы! – и он припустил бодрым бегом обратно, в конец улицы, где встретил нас.

Когда мы возвращались с реки, то снова увидели Вальку. Он опять провожал кого-то, целое семейство из бабушек и тетушек, и карманы у него сильно топорщились, а с губы текла шоколадная струйка. Говорить ему было некогда, но он подмигнул мне и, счастливый, сказал:

- Сегодня родительский! Эх вы!

И показал рукой куда-то далеко вверх. Я посмотрела: там, на горе, белели кладбищенские крестики, и было много людей. Валька, видно, думал, что мы идем туда же. По дороге он еще несколько раз обгонял нас и встречал народ, подтягивающийся к кладбищу, и со всеми вел свои светские беседы и деловито оттягивал карманы для конфет.

Вообще-то Валька не совсем местный. Он живет в соседней деревне. Деревня – не деревня, так огрызок из горстки домов на горке, всего в километре от центра села. На горке, которую легко преодолевают ноги моего маленького сына, а вот цивилизация подползет-подползет да и кувыркнется вниз. И потому здесь все еще в ходу похвальба: "А мой дом – самый близкий к колонке", и в августе сюда тянутся грузовики с дровами, и сухо щелкают топоры, и синяя зима на горке всегда с кудрявым дымком.

Как-то Валька принес из своего "огрызка" в центр села двух слепеньких котят. Он пытался продать их "по сто рублей кошка". А в конце дня, обезумев от долгой неудачной торговли, стал макать их мордочками в лужу.

- Валёк, поди домой-то, - окая, прикрикнула с балкончика беззлобная баба Тася.

- Да ну, мамки нет, - протянул Валька, поднял котят и стал, как вкопанный над лужей, а потом жалостливо разревелся.

Потом я узнала, что мамки у него нет совсем. Его взяли из детского дома, взяли с ним и еще двоих. Тех двоих уже вернули обратно, а Валька пока живет.