Политолог Игорь Бунин: против всех, кроме него

— Особенность нынешнего политического года — то, что не будет традиционной августовской передышки перед следующим. Региональные выборы состоятся уже 8 сентября, и в августе пройдут избирательные кампании в целом ряде субъектов Федерации, включая Москву.

А если говорить об итогах, то не сбылись прогнозы о возможной отставке правительства Дмитрия Медведева — оно хотя и политически ослаблено (в том числе в связи с уходом Владислава Суркова с поста вице-премьера), но еще не реализовало набор тех непопулярных реформ, за которые оно должно принять политическую ответственность. Поэтому уходить ему еще рано. Организационное оформление получил ОНФ, но было бы поспешным утверждать, что "Фронт" сменит "Единую Россию" в качестве новой "партии власти". В любом случае "фронтовики" будут баллотироваться на выборах в Госдуму в одномандатных округах (которые в новом политическом году должны быть восстановлены в связи с переходом к смешанной избирательной системе) в тех регионах, где под флагом "Единой России" лучше не выступать. А судьба партии решится по итогам региональных выборов 2013—2014 годов. Если она выступит успешно, то может вновь пойти на думские выборы, если неудачно, то проект создания партии (или, что вероятнее, блока) на основе ОНФ способен стать реальностью.

— Вы напомнили об отставке Владислава Суркова. Возможно ли его возвращение в политику?

— Возвращение Владислава Суркова в большую политику в настоящее время считаю невозможным. Он не востребован ни оппозицией, ни властью. С оппозицией все понятно — для нее он остается одиозной фигурой, символом политики максимального ограничения политической активности (когда количество партий было сокращено до семи, а регистрация новых была фактически запрещена). Словосочетание "сурковская пропаганда" вряд ли будет скоро забыто.

Для власти Сурков также неприемлем. Он получил массу ресурсов для того, чтобы предотвратить массовые оппозиционные митинги. Для этого были созданы и в течение ряда лет поддерживались молодежные организации во главе с "Нашими", которые должны были в кризисной ситуации занять столичные площади и не пустить туда оппозиционеров. Реальность оказалась совершенно иной — эти организации в декабре 2011-го показали свою полную недееспособность. Много сил и средств было вложено в политизированный сегмент интернета — с тем чтобы сторонники власти оказывали на него определяющее влияние. Результат — в решающий момент "мировая паутина" оказалась одним из основных ресурсов оппозиции.

Но дело не только в неэффективности — главное, что Сурков потерял доверие Владимира Путина. А это самое худшее, что может повлиять сейчас на карьеру чиновника. Если государственный служащий выходит в отставку, но сохраняет доверие президента, то он может вернуться во власть. С Сурковым же ситуация обстоит иначе. Во-первых, он в 2011 году, когда решался вопрос о том, кто будет баллотироваться на президентских выборах, поддержал Дмитрия Медведева, — а сейчас "медведевцы" находятся под ударом. Во-вторых, российской власти очень трудно представить, что обладавший огромными государственными ресурсами Сурков просто "проглядел" перспективы оппозиции. Поэтому и могло возникнуть предположение, что он вел двойную игру. А тут еще добавилась информация о гонорарах, полученных Ильей Пономаревым в "Сколково" — проекте, который курировал Сурков, — в результате сторонники "теории заговора" получили дополнительные аргументы.

— Его преемника Вячеслава Володина некоторые эксперты называют слишком прямолинейным по сравнению с Сурковым, а западная пресса считает консерватором, националистом и антизападником. Насколько обоснована усиливающаяся критика разных аспектов деятельности Володина в российских и западных СМИ?

— Вячеслав Володин является опытным и прагматичным политическим менеджером, решающим конкретные задачи, поставленные перед ним президентом. Его менее всего можно считать идеологом или претендентом на роль "серого кардинала". В Россию вернулась политическая борьба, которую Сурков старался не допускать.

Сейчас власть сделала ставку исключительно на своих сторонников, консолидируя и мобилизуя традиционалистское большинство, активно продвигая консервативные идеи. Фактически сформулирована повестка дня, которая приемлема для этого большинства, — приоритет моральных ценностей, неприятие современного Запада (с однополыми браками, огромной ролью гражданского общества при ослаблении традиционных институтов, в том числе конфессий), особое внимание к теме безопасности и суверенитета страны. Можно провести определенную аналогию со ставкой Ричарда Никсона на консервативное "молчаливое большинство" в противовес либеральным и радикальным модернистам, которая способствовала его двум победам на президентских выборах, причем в ситуации роста протестных настроений в США (вспомним хотя бы движение хиппи и массовые антивоенные акции).

Подобный курс в России 2012—2013 годов уже привел к целому ряду серьезных тактических успехов — оппозиция ослаблена, провластный электорат консолидирован. Но если говорить о стратегических перспективах, то ситуация выглядит далеко не столь очевидной. Есть набор реальных проблем, связанных с борьбой с коррупцией, ситуацией в сфере ЖКХ, здравоохранения, образования, — убедительных рецептов решения этих вопросов, приоритетных как для критиков власти, так и для ее сторонников, активно продвигаемая повестка дня не предлагает. Кроме того, разлад между властью и модернистской частью общества может стать существенным препятствием для дальнейшего развития страны в условиях вызовов XXI века. Успехи консервативной волны уже вызывают отторжение у наиболее динамичных молодых людей, ориентированных на современные демократические образцы и отторгающих политическую архаику.

Что касается критики в адрес Володина, то она является частью политической борьбы, которая приняла также и идеологический характер, связанный с противостоянием между консерваторами и модернистами. Первые наступают, вторые находятся в обороне. Было бы странно, если бы человек, курирующий в Кремле внутреннюю политику, не стал бы объектом для жесткой критики со стороны своих оппонентов, будь то оппозиционеры или возможные конкуренты. Другое дело, что первые критикуют его открыто, тогда как вторые могут действовать неявно, но не менее жестко.

— Каково ваше отношение к интриге вокруг московских выборов?

— Выборы мэра Москвы важны тем, что при их успешном проведении они могут стимулировать позитивные изменения в электоральной практике других субъектов Федерации. На них фактически отменен вызывавший сильнейшую критику со стороны оппозиции дискриминационный "муниципальный фильтр" — зарегистрированы все серьезные кандидаты, включая двух представителей демократической оппозиции, выступавших на митингах на Болотной площади. Была возможность выдвинуться кандидату от "Гражданской платформы": если Михаил Прохоров не успевал разобраться со своими счетами, то неплохой — хотя и не полностью адекватной — заменой могла бы стать его сестра Ирина, самостоятельный общественный деятель, имеющая авторитет в среде интеллигенции. Однако Прохоров решил не выдвигать кандидата от своей партии — думается, что это его ошибка.

Понятно, что безусловным фаворитом выборов является Сергей Собянин. У него высокий рейтинг, обусловленный поддержкой избирателей, он консолидировал лояльный электорат, который даже в "митинговой" Москве объективно составляет большинство, — достаточно посмотреть настроения в "спальных" районах, они сильно отличаются от бурлящей атмосферы "Жан-Жака". Не факт, что это будет всегда, но на сегодняшний момент такова реальность.

Однако борьба за второе место может быть весьма упорной — и здесь ключевую роль играет "фактор Навального". Участие этого яркого политика, пытающегося в постмодернистской стилистике интегрировать демократию, национализм и популизм, повышает легитимность выборов в глазах московского среднего класса. Многие его представители осторожно относятся к фигуре Навального, но рассматривают возможность проголосовать за него, демонстрируя недовольство федеральной властью. Они не считают, что Навальный может стать мэром, — но именно этот фактор может сыграть в пользу этого кандидата. Если не веришь, что Навальный победит, то многие аргументы против него — отсутствие управленческого опыта, связи с националистами и др. — становятся менее действенными.

Представляется, что сам допуск Наваль­ного к выборам — и его освобождение из-под стражи — это вполне разумное политическое решение. Для силовиков Навальный — однозначно враг, которого надо "тащить и не пущать". Чем жестче курс в отношении оппозиции, тем востребованнее и влиятельнее представители силовых структур — это относится не только к "делу Навального", но и к ряду других событий последнего времени, например, к поиску "иностранных агентов" среди НКО. И при этом во власти есть целый ряд политиков, для которых легитимность власти является более важным фактором, чем всеобщий контроль. Их, разумеется, не стоит считать "классическими демократами", но они исходят из рациональных соображений — более гибкий режим долговечнее, чем жесткий и не способный адаптироваться к новым вызовам, ориентированный только на силу. Немало прагматично настроенных администраторов действуют как на федеральном, так и на региональном уровнях. Хотя в ряде регионов — где оппозиция в последнее время усилилась — существует обратная, "охранительная" тенденция, что вызывает тревогу.

Беседовал Игорь ВАСИЛЬЕВ