Борис Гребенщиков в Барнауле: «Будь мы в Москве, вопросы были бы только про оппозицию и демонстрации»

У вас юбилейный тур, посвященный сорокалетию группы Аквариум, почему же на афишах только цифра "4"?

Имеется ввиду, что группа Аквариум существует четыре тысячи лет, как минимум. Может даже и 40 тысяч. Ни один историк не может этого определить, потому что письменность появилась три тысячи лет назад, а звукозапись только в конце позапрошлого века.

Вообще вся жизнь – это изумительный процесс обновления и нахождения каких-то чудес. Вот только сейчас с Сашей Титовым сидели все утро и отбирали неизвестные вещи. Нашли многие вещи, про которые я даже сам уже и забыл. Мы их выпустим в качестве дополнения.

Почему песни забываются – я не знаю. Каким-то суждено сразу выйти, а некоторым как аспиду из под камня выскочить в нужный момент.

Какие еще мероприятия помимо тура приурочены к юбилею?

Много всего, но на все не хватает времени, если бы меня было три, все было бы гораздо быстрее. К юбилею мы издаем 29 официальных альбомов от "Синего альбома" до "Архангельска", поняли, что наберем еще три альбома бонусов. Но помимо этих "29+3" есть еще веще, которых никто не слышал.

Из чего состоит ваша программа?

Там все будет. Есть пара вещей, которые мы вспомнили специально для тура. Перед каждым концертом я точно сам не знаю, что будет. В Новокузнецке играли одно, в Красноярске другое, в Барнауле будем играть третье.

Зависит от ощущений. Играешь концерт и понимаешь, что здесь этой песни быть не должно. После концерта думаешь, что надо поменять местами или убрать. На следующей день пробуешь и смотришь как получилось.

Хочется добиться ощущения, что я своим концертом все сказал, что хотел.

Есть ли у вас свободное время в гастрольных турах?

Вообще нет. Хотя мы успели съездит в книжный магазин. Хотели купить последнюю пелевенскую книжку, но ее всю продали, хотели купить последнюю книжку Умберто Эко, тоже все продали. Хотел купить Лолиту, тоже всю продали, пришлось обойтись Лесковым и афоризмами Уинстона Черчеля.

Когда вы читаете?

Ночью, вместо сна. В 4 часа подъем зарядка - отжимание в снегу, балансирование на голове, акробатика.

О чем вас обычно спрашивают журналисты?

Будь мы в Москве, вопросы были бы только про оппозицию, демонстрации и про все остальное. Интересно, вы вообще про это слышали?

Сейчас в Москве, если журналист спрашивает про музыку, его просто изгоняют из профессии.

Я только что из столицы. Говорил с журналистами. Они нехотя спросили о музыке и потом добивались от меня формулировки моей гражданской позиции. Я ему ответил, что никто кроме узкого сектора москвичей этим не интересуется. Они думают, что та консервная банка, в которой они варятся – это и есть весь мир.

А по сути, у меня нет гражданской позиции. Потому, что я человек, делающий то, что мне хочется и когда мне хочется. Гражданская позиция же – это то, за что людей ухватывают, чтобы увести, куда им не хочется.