Известному алтайскому педагогу и исследователю исполнилось 100 лет

Дожил до девяноста – и… перестань считать!

Мы познакомились с ним впервые, когда ему было 95. Помню свое удивление, когда удивительный  старик встретил меня, легко сбежав по лестнице. Потом мы сидели в комнате среди сотен книг. Вернее, он больше ходил, энергично жестикулируя, увлеченно рассказывая о колоссальных событиях и людях.  Приводил на память исторические факты, цитировал стихи и отрывки произведений. Слушать его можно часами с упоением.

Человек, которому исполнилось сто лет, учительствую в юности  в Парабеле заболел туберкулезом.

- Врачом там был Дмитрий Дмитриевич Донской,- вспоминает Шестаков, активный член партии эсеров,  один из организаторов покушения на Ленина, совершенного  Фани Каплан. Другом Донского  был нарком здравоохранения РСФСР и друг Ленина Николай Александрович Семашко. Он посоветовал не расстреливать Донского, а сослать в глухую ссылку. Ленин согласился с ним.  Дмитрий Дмитриевич  был очень талантливый врач и Семашко распорядился организовать ему в Парабеле образцовую больницу. К ней прикрепили несколько самолетов, аэросани. Когда я явился под его светлые очи, это был полный сил крепкий мужчина. Я же тогда стал учителем отличником, был награжден на слете учителей велосипедом с первого московского завода, почетной грамотой  и правом посетить для отдыха любое место страны. Донской мне посоветовал ехать не на Юг, а на Алтай, в сухой сосновый климат, который мне действительно помог. Вскоре я полностью излечился. А Дмитрий Дмитриевич, на которого в 1936 году заведут дело примет смертельную дозу морфия…

Сегодня он говорит, что сдал после смерти сына. И болячки после этого горя полезли и зрение стало подводить. Но на его рабочем столе вновь лежат  новые труды. Работоспособность этого человека не может не восхищать. Шестаков  продолжает писать воспоминания, стихи, занимается историческими исследованиями.

На вопросы о рецепте энергии и долголетия, заверяет, что ничего для этого не делал преднамеренно, напротив, в юности совершал много безрассудств: читал ночи напролет, купался до посинения.  Отшучивается стихотворными строчками, где он подтрунивает над возрастом.

Мое сужденье просто,
Как в счете пятью пять:
Дожил до девяноста –
И… перестань считать.

Или еще так:

Я чаще, слышу, сердце бьется,
Бессменно бьется день и ночь.
Оно стучит и не сдается.
Лишь сердце может мне помочь.

Пусть экономно силы тратит,
Не так уж велика напасть.
Когда мне старости не хватит, 
Ведь я могу и в детство впасть.

И все же главный свой рецепт долголетия он всегда называет: "Безоговорочно убежден, что умственная деятельность способствует продлению жизни".

– Нельзя мириться с тем, что в настоящее время дети почти перестали читать, – тревожится Шестаков. – Чтение способствует развитию всех интеллектуальных задатков ребенка. Евгений Замятин сказал однажды: "Человек перестал быть обезьяной с той поры, как изобрел книгу".

Отец заставлял читать вслух

Сам он начал читать еще при керосиновой лампе в доме отца – служащего почтового ведомства. Семья Шестаковых в ту пору жила в Омске.

- В отцовской комнате находился большой, письменный стол светло-коричневого цвета с зеленым суконным покрытием, – вспоминает старожил.- В тумбах, представляющих собою емкие шкафчики с полками, хранились книги домашней библиотеки.

 В своем большинстве это были приложения к журналу  "Нива". Отец, по его словам,был постоянным подписчиком журнала  и получал все литературные приложения к нему.

- Он рано стал носить очки, нужно думать, от чрезмерного напряжения зрения, -рассказывает Анатолий Васильевич.- Когда я начал читать и  увлекаться книгами, отец стал заставлять меня читать ему многие литературные произведения вслух. Первоначально по его просьбе я читал занимательные, вполне доступные и для меня рассказы Антона Чехова, писателя-артиста Горбунова, писателя-священника Гусева-Оренбургского, который ныне совершенно забыт. Затем мы перешли к чтению романов Лескова, Мельникова-Печерского, Мордовцева. По подсказке матери нередко читались для общего слушания произведения детских авторов, предпочтительно Лидии Чарской и Клавдии Лукашенко. Отец и в этом разе был очень внимательным слушателем. Нам советовал с особой прилежностью знакомиться с наследием Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Тургенева, Куприна, Толстого, называя, как мне вспоминается, те произведения, которые доступны детям. Но вслух я читал и Боборыкина, и Писемского, и Горького, и даже батальные очерки и рассказы Василия Ивановича Немировича-Данченко, порою впечатляюще трагические.

О вредных привычках

Когда говорят с долгожителями, часто спрашивают их и про вредные привычки.   Однажды в разговоре с ним, мы мимоходом, коснулись и этой темы.

- В детские годы я никогда не соблазнялся желанием курить, - рассказал Анатолий Васильевич. -  А впервые попробовал сигарету в 20 с лишним лет. И, пожалуй, только потому, что два года жил с другом, прекрасным учителем, в малюсенькой комнатушке. В ней было единственное окно без форточки. Друг курил непрестанно папиросы "Беломорканал". Так и я невольно стал курильщиком. Потом была армия, а в армии не было некурящих. Вспоминается забавная история. Наш артиллерийский пункт стоял на стыке границ Маньчжурии и Монголии. Солдаты рыли противотанковые рвы, строили дзоты. Настроение было боевое, но курить было нечего, и это настроение портило. Был у нас политрук Бабакин, замечательный человек. Однажды приходит, говорит: "Жена прислала самосад, приходите в палатку, закурим, праздник устроим". Работа закипела быстрее, вечером приходим, козью ножку все скрутили, дымим довольные. Месяц курили, а когда кончились работы, командир признался: "Ребята, обманул, нашел травку в степи, на табак похожую, попробовал – не вредно и решил сделать праздник". А бросил я курить 25 лет назад. Болячки полезли, да и жена покойная всегда меня на это уговаривала. Конечно, сила воли понадобилась.

А с алкоголем у него с детства связаны неприятные воспоминания:

- Отец у меня, человек умнейший и талантливый, по сути, погиб от алкоголя, и я с детства не любил, когда он пил. Но я никогда не был противником умеренного праздничного употребления вина. У меня в гостях бывало человек до 30. И всегда это было красивое веселье. Мы сами сочиняли песни, рассказывали анекдоты, шалили. Покойная супруга никогда не была против, потчевала гостей, и тогда это было неразорительно.