Барнаульский ветеран в качестве наводчика миномета прошел войну от Белоруссии до Берлина

Кочующий миномет

Война застала его за работой в поле в родном селе Чернопятово Павловского района. В тот момент Захар Петрович был слишком молод, поэтому в армию его призвали в августе 1942 года. После учебы в минометной школе младших командиров в Красноярске, а затем в Бийске и присвоения звания младшего сержанта пришел его черед отправляться на фронт.

В товарном вагоне, в теплушке Захар Масленников и другие новобранцы добрались до Белоруссии. И только солдаты успели выгрузиться на одном из разъездов, как налетели "юнкерсы", разбомбили состав. Вагоны сгорели дотла. Появись вражеские самолеты на несколько минут раньше, это был бы конец для всех бойцов.

Осколки звенели, да мимо прошли

Начав войну в Белоруссии, на правом берегу Днепра, Захар Петрович участвовал в освобождении города Слоним. После этой операции части присвоили наименование Слонимская. Она прошла южнее Минска и Бреста в Польшу, освобождала Варшаву, города Кутно, Скеревичи.

Задача у минометчиков была ответственная – разрушать укрепления врага, прикрывать пехоту огнем. "Двинулись наши войска в наступление. Если позиции противника хорошо укреплены, пехота их взять не может, – рассказывает Захар Петрович. – Тогда наблюдатели нам, минометчикам, дают команду. Мы занимаем огневую позицию. Первый миномет ведет пристрелку, а остальные уже более прицельный огонь. Потом в дело вступает батарея. После этого самолеты-штурмовики Ил-2 из крупнокалиберных пулеметов добивают тех, кто уцелел. Дает залп "катюша", все артиллерийские и минометные орудия. Это называется артподготовка. Только потом пехота с танками идет вперед и берет этот рубеж".

Ветеран вспоминает:

"В Польше, в районе Познани, пришлось выполнять роль кочующего миномета. "Засел противник и бьет по нашим войскам из своих укреплений. А откуда, не понятно. Обнаружить не могут. Тогда нашему расчету дают задание исполнить роль кочующего миномета. Мы заняли огневую позицию, сделали несколько неприцельных выстрелов по противнику. Отбой. Перешли на новую позицию, пока нас не успели накрыть ответным огнем. Снова несколько выстрелов сделали. То есть мы вызываем огонь на себя. А наши наблюдатели, разведчики, засекают огневые точки противника. И после этого начинается обстрел вражеских укреплений, танки, автоматчики идут в атаку.

Тяжелее всего, когда сам попадаешь под артобстрел. В Познани нас здорово обстреливали и потом, когда штурмовали Ландсберг. На нашу огневую позицию бомба прилетает, осколки по стволу звенят, а я жив и невредим. За всю войну ни одного ранения не было.

Перед самым моим уходом на фронт произошел интересный случай. Когда меня призвали в армию, с Поволжья на Алтай уже переселили немцев. У нас в селе был один немец, который работал в кузнице. И вот провожают меня в армию мать, братья, сестры, идем по улице. А навстречу нам этот немец с круглой буханкой хлеба. Он спрашивает: "Захар, кто встретился тебе по пути до меня?" - "Да вроде никто не встретился. Вы первый". – "Видишь, я несу целый хлеб? Нигде не отрезано, не отломано". – "Вижу". – "Ну вот и ты, значит, вернешься живым и здоровым". Так и получилось, как он сказал".

Переправа по бревнышкам

"Так потихоньку дошли до границы Польши и Германии. Мост через пограничную реку Одер авиация разбомбила, остались одни сваи. На них положили по три бревна, и по ним на машинах переезжали на ту сторону. Здесь я воочию увидел маршала Жукова. Перед переправой он подходит к нашему водителю и говорит. "Смотри, если уронишь машину, я тебя самого здесь утоплю".

Опасная была переправа, тем более противник постоянно вел обстрел. Если что случится, грузовик падать начнет, и не выпрыгнешь никуда из кузова, потому что сразу за бортом вода. Наши войска тоже обстреливали левый берег Одера, а мы под их защитой переправлялись на немецкую территорию. Мы первыми вторглись в Восточную Померанию. И после этого нашей бригаде присвоили второе наименование – Слонимско-Померанская краснознаменная ордена Кутузова и Суворова бригада.

Когда мы вошли на территорию Германии, все немцы бросали дома, вещи и бежали на Запад. Многие жилища пустовали. Нас предупредили, чтобы были осторожны. Дома могут быть заминированы. Но мы все равно туда ходили. Подойдешь к окну, схватишь матрас или одеяло, в окоп бросишь. И когда огонь не ведешь, отдыхаешь, уже не на земле, а на матрасе сидишь".

- А с местным населением вы вообще никак не контактировали?

- После войны контактировали. Когда стояли на охране польско-германской границы, на квартире жили. Вряд ли кого-то обрадует, что к нему в дом солдат подселяют. Но никаких распрей и скандалов, или чтобы какую-то пакость нам устроили, ни разу не было.

Во время войны пленных захватывали. Мы даже пленных немцев возили с собой, использовали их в качестве подносчиков мин. Они ведь тяжелые, каждая по 16 кг. Работали пленные честно, быстро. Обед получали из нашей полевой кухни. Все говорили: "Гитлер капут. Сталин гут". И мы как- то даже не боялись, что они нападут, диверсию устроят. То ли такой мы народ доверчивый?

Захват штаба

Однажды в Германии Захар Петрович и его товарищи совершенно неожиданно для себя захватили немецкий штаб. А дело было так…

"Мы вторглись в город Ландсберг, находились на марше. Видим, стоит на посту немецкий часовой. Быстро к нему подскочили, без стрельбы, без шума разоружили, отвели в расположение части. Собрались начальник штаба, командир батальона, стали его допрашивать. Пленный рассказал, что в здании, где он стоял на посту, находится штаб немецкой дивизии. Наше руководство приняло решение захватить его.

Пленного вперед пустили, а сами за ним. Врываемся внутрь. Он по-немецки офицерам, которые находились в штабе, кричит: "Смерть или плен. Выбирайте". Мы для острастки дали короткую очередь по потолку. Немцы вскочили со своих мест, но сопротивляться не стали. Мы их по-быстрому разоружили и сообщили в штаб второй танковой армии. Приехали армейские разведчики, забрали пленных. За роль кочующего миномета мне дали медаль "За боевые заслуги", а за захват немецкого штаба – орден Славы III степени".

По Рейхстагу!

"17 апреля мы подошли к Берлину, вели по нему огонь. И такое настроение у всех боевое, приподнятое. "Вперед, на Запад!", "На Берлин!". Пехотинцы радостные, кто на трофейном велосипеде, кто на лошади едет, рвутся в бой. И тут вдруг поступает новый приказ – нас снимают со штурма города, посылают в другом направлении. Настроение у солдат сразу упало. "Ну как же так?! Уже ведь дошли, стреляли по Берлину, а в город так и не попали". Но оказалось, нас не сняли со штурма. Просто мы обогнули Берлин и вошли в него с западной стороны.

30 апреля стоим на огневой позиции, впереди здание Рейхстага. Тут подъезжает командующий артиллерией генерал-майор Селезнёв: "Почему огонь не ведете?". Дал нам отметку на прицел, скомандовал: "Стрелять третьему". Третьим был я. Сделали первый выстрел – удачно. Потом батарея дала несколько залпов.

Оказалось, что первая команда нашей пехоты хлынула на штурм Рейхстага. Несли знамя. Солдат убили, и знамя лежит на площади. Своим огнем мы подавили огневые точки защитников Рейхстага. Хлынула вторая волна наших солдат, знамя подхватили и водрузили на колонну. А потом Егоров с Кантарией водрузили знамя на куполе. За Берлин мне дали орден Красной Звезды, а за участие во Второй мировой – орден Отечественной войны.

2 мая берлинский гарнизон капитулировал. Нас вывели в лес, где мы построили землянки и простояли до 9 мая. Там до нас дошла весть, что генерал-фельд- маршал Кейтель подписал акт о безоговорочной капитуляции Германии. И тут все начали салютовать, палить в воздух, кто из автоматов, кто из карабинов. Такая радость для всех была".

В 1947 году после демобилизации Захар Петрович вернулся в Барнаул. Женился, вырастил двух дочерей. Работал на ТЭЦ, много лет отдал службе в пожарной охране. Ушел на пенсию начальником пожарной охраны пос. Южного. Сейчас Захар Петрович продолжает вести активную жизнь, работает в двух комитетах ветеранов – Центрального района и поселка Южного. Много встречается со школьниками, рассказывает им о войне.