Истории о барнаульцах: «Ласкового слова от нее не услышишь…»

О том, какой трудной бывает старость молодежь задумывается редко. Предлагаем читателям ИА "Амител" ознакомиться со статьей корреспонденты газеты "Вечерний Барнаул " Тамары Поповой.

 Под старость лет судьба порадовала 86-летнюю Марию Алексееву, вдову ветерана Великой Отечественной войны, когда домик ее в районе ВРЗ признали непригодным для проживания и на полагающуюся ей субсидию она смогла купить благоустроенную квартиру. С того счастливого момента пошел уже третий месяц. Вот только своего нового жилья она еще не видела: "Дочь пока не возила меня туда…".

К Марии Андреевне мы отправились после звонка в редакцию, который растревожил бы сердце любого нормального человека. Звонившая, представившись соседкой, рассказала, что бабушка живет одна, в тяжелых условиях, полуголодная и они, соседи, сомневаются, что дочь и внучка вообще когда-нибудь заберут ее в новую квартиру на улице Попова, которую получили благодаря бабушке-ветерану. Старушка не может ходить, и, по словам соседки, иногда приводит жителей улицы в шок, когда, опираясь на ведро и двигая его перед собой, выползает за калитку и просит у прохожих то булочку, то блинчик.

То, что мы увидели, приехав по названному адресу, и впрямь удручает. Домишко-завалюшку с подслеповатыми окнами во 2-м Амурском проезде отыщешь сразу, даже среди непрезентабельных частных строений он смотрится совсем уж неказистым и хлипким.Дом на ладан дышит, раньше Мария Андреевна, вдовствующая уже не первый год, еще как-то поддерживала его, управлялась по огороду, готовила и даже пирожки иногда стряпала. Об этом нам тоже рассказали присутствующие при разговоре соседи, отказавшиеся назвать свои имена.

"Вкалывала на 17-м…"

Бабе Маше неудобно перед гостями, и она пытается создать хотя бы видимость уюта в малюсенькой, давно не видевшей побелки и покраски кухне, для чего проделывает невероятно тяжелую для себя работу. Неуклюже опускается с низкой скамеечки на колени и так, ползком, передвигается от стола к печи. Ее поднимают и усаживают поудобней. Бабушка начинает говорить, размеренно, как делают, наверное, все бабушки на свете, разбавляя монотонность речи непрошенными слезами:

- Я всю войну "вкалывала" на 17-м заводе (ныне – станкостроительный. – Прим. ред.), в июне 1941-го мне 16 исполнилось, а недавно уже 86 годков стукнуло. Наград особых нет, но дед мой, Царствие ему Небесное, много медалей "навоевал". Всю жизнь работала, чтоб двух дочек выучить и на ноги поставить. Одна сейчас в Волгограде живет, вторая здесь, в Барнауле. Две внучки у меня, правнучка маленькая. Часто навещают меня, продукты приносят…

То, что мы увидели своими глазами, не позволяет вести речь о "часто". Кажется, что женских рук эти стены не видели уже несколько месяцев. Мария Андреевна путает даты, не может вспомнить номер телефона дочери, и от этого ощущение, что она чего-то не договаривает, лишь нарастает.

- Мария Андреевна, а вы сегодня что-нибудь кушали?

- Нет, ничего не ела еще.

- Рады, что у вас теперь квартира есть?

- Да, дом-то признали непригодным для жизни, я ведь сама ни огород прополоть, ни печку истопить не могу. Ножки болят. И чешусь сильно, давно меня никто не мыл, а бани-то нет. Да если б и была, сама я не управилась бы.

- А вы были в своей новой квартире?

- Нет, дочка не везет пока. Знаю только, что на четвертом этаже, есть лифт и балкон. Ее недавно купили, они с внучкой говорят, что там ремонт еще сделать надо.

- Вы не знаете, когда сможете туда переехать?

- Да вроде как осенью, мои говорили. Но я боюсь точнее спрашивать, дочь-то, чуть что, сразу кричать на меня начинает. Ласкового слова от нее не услышишь. А вы почему спрашиваете? Не думайте плохого, такого не может быть, чтобы они меня не забрали из этого дома. Я и дров в этом году не готовила, и огород не садила. Живу на распутье. Пенсию, правда, я и впрямь отдаю дочке с внучкой, но они же мне продукты покупают. А вот чтобы меня здесь забыли - нет.

- А дочери часто звоните?

- Я не звоню, она сама приезжает.

- Баба Маша, а если соцработник будет к вам приходить, помогать?

- Да я не против, но тогда пенсию придется ему отдавать, а не дочери?

Мария Алексеева замолкает, лишь руки ее, изуродованные артрозом, теребят край нестираного платочка. Тяжкую тишину нарушает соседка бабы Маши Валентина (имя изменено), живущая неподалеку:

 - У бабушки еще все не так плохо. А пенсию у нее дочь забирает, потому что боится, она же старенькая, одна живет, вдруг кто чужой заберет. Бабушка здесь привыкла. Выползет на улочку, посмотрит на людей, воздухом подышит. А что бы она одна на четвертом этаже делала? В окошко бы целый день смотрела? Да и мы к ней привыкли.

- Вам случалось бабушку подкармливать?

- Бывает, угощу ее, когда вкусненькое что-нибудь приготовлю…

"У мамы непростой характер"

Телефон дочери Марии Андреевны мы все-таки нашли, Анна Васильевна (имя изменено), специалист одного из социальных учреждений Барнаула, обрушивается на нас с ходу:

- Вы бы лучше спросили, сколько кругов ада мы прошли, прежде чем квартиру эту купили. Она ведь – из старого фонда, мне пришлось взять кредит, чтобы доплатить, поскольку субсидии не хватало. А когда прежние хозяева выехали, выяснилось, что без ремонта не обойтись. Не запихивать же бабушку из огня да в полымя. Ремонт в квартире мы уже начали. Я маму спрашивала, она сразу переезжать будет или ремонт переждет. Решили, что до осени она поживет в своем доме. Обязательно ее заберу, в старом доме ей жить нельзя. Мы для нее квартиры и добивались. Огород садить? А для кого? Чтобы соседи урожай воровали? Я езжу к ней через два дня, она у нас не брошенная. Готовлю, привожу ей, что попросит. О том, что мама хлеб у соседей выпрашивает, впервые от вас слышу.

Почему-то вспомнилась совсем другая бабушка, не имеющая к нашей истории никакого отношения. Она частенько сидит на крылечке магазина "Мария-Ра", что на пересечении улиц Антона Петрова и Малахова, и просит милостыньку. Редко кто проходит мимо: кто булочку сунет в сухонькую ладошку, кто - монетку. Молоденькая продавщица Марина, торгующая рядышком квасом, приносит ей стаканчик "Ржаной корочки", старушка тихо кланяется. "Да вы не смотрите, что она такая, – улыбается Марина, – бабулечка у нас – та еще актриса. Семья у нее хорошая, но как только сын с невесткой на работу уходят, она отправляется бродяжничать. Мы-то ее уже знаем, присматриваем, чтобы никто бабушку не обижал, а вечером ее сын домой уводит, они тут неподалеку живут, на Островского…". Словно в подтверждение ее слов к магазину подъезжает иномарка, респектабельный, с сединой уже водитель – сын старушки: "Мам, ну ты что здесь опять делаешь? Что за рваный халат на тебе, где ты его взяла? Мы ведь только новый тебе купили. Поехали, Катя ужин приготовила, заждалась нас уже…".

К чему это я? Если соседи Марии Андреевны говорят правду, то вырисовывается очень некрасивая история полуголодной престарелой матери, живущей в недостойных человека условиях. Если же налицо возрастные личностные изменения, когда пожилой человек рассказывает о том, что он голодает, лишь для того, чтобы его пожалели, – ничего красивого не получается тем более. Ведь в обоих случаях мы говорим о беспомощных, не способных жить самостоятельно людях. Может ли наша занятость служить оправданием того, что навещаем своих стариков нечасто? И кто нас научил расставлять приоритеты таким образом? Сначала – работа, дающая деньги для жизни, необходимые и достаточные, потом – нуждающаяся в заботе мать, которая уже не может отдать ничего, кроме своей пенсии…

Факт

В отделе по учету и распределению жилья администрации Октябрьского района подтвердили, что дочь Марии Андреевны, действуя по доверенности, написала заявление на предоставление субсидии в декабре 2010 года, поскольку, с учетом изменений в Федеральном законе "О ветеранах", ее мама, вдова ветерана Великой Отечественной войны, нуждалась в улучшении жилищных условий. Дом был признан непригодным для проживания, с учета пенсионерку сняли еще в мае, когда Мария Андреевна купила квартиру на улице Попова. Но заведующая отделом Светлана Алексеева подчеркивает такой нюанс:

- Когда принимается решение о выделении субсидии на приобретение жилья, старый дом все-таки оставляют семье, не важно, будут там жить дети или внуки ветерана. Но, чтобы квартира все-таки досталась ветерану, сведения о приобретении жилья мы передаем в управление по социальной защите населения районной администрации.

Лариса Бойко, начальник управления по социальной защите населения администрации Октябрьского района, рассказала, что за участниками войны закреплены кураторы, а за их вдовами, если нужно, – социальные работники. У социальной службы есть даже собственная грузовая "газель", если ветеран попросит, соцработники помогут ему перевезти домашние вещи. На практике же за такой услугой обращаются редко, как правило, дети ветеранов делают все сами. Случается ли, что бабушка остается жить в завалюшке, а ее внучка переезжает в новую квартиру? Лариса Анатольевна задумывается:

 - Сложно сказать. Как правило, квартиры как раз и просят дети и внуки "под дедушек и бабушек". Иногда и самого пенсионера сложно бывает уговорить переехать в более удобное жилье. Они говорят, что привыкли к старому дому, к тому, что рядом поликлиника и магазин. Бывает, что прописываются по новому адресу, а фактически живут по старому. Если нужна помощь при переезде – без проблем, поможем. А вот кто туда переедет… У нас нет права влиять на выбор человека. Все, что мы можем – это курировать жизнь своих подопечных. Если говорить про Марию Андреевну, то в приобретенной на субсидию квартире идет ремонт, с ее слов, она переедет туда осенью. Тогда и посмотрим, как у нее дела. Закрепить за ней социального работника, если родственники не могут обеспечить надлежащего ухода, мы можем, но тут тоже не все так просто. Если она отказывается, навязать насильно такие услуги мы не вправе.

Тамара ПОПОВА.

Фото Влада КОМЯКОВА.