Андрей Макаревич отпразднует свой 59-й день рождения

Андрей Макаревич отпразднует свой 59-й день рождения выступлением с "Оркестром Креольского танго" и презентацией нового альбома "Вино и слезы", а днем позже, 12 декабря, продолжит торжество с "Машиной Времени". В преддверии концертного дуплета именинник встретился с обозревателем "Известий " Михаилом Марголисом.

— Отмечать "почти юбилей" тебе придется в гримерке, так сказать, не покидая рабочего места?

— Я решил, что нужно встретить день рождения в трудах. Надоело просто так наливать друзьям. Тем более, что с каждым годом получаю все большее удовольствие от концертов. И даже понимаю, почему. Мы слишком много лет провели в нервозном состоянии. Сначала тревожились, что "менты повяжут" и сломается аппарат, поскольку вся техника была скверного качества и скреплялась, чем попало. Да еще нужно было, чтобы ее вообще довезли до концертного зала. Потом, когда в 1979 году "Машина" попала в Росконцерт, "вязать" нас перестали, но аппарат все равно ломался регулярно, и даже если он не ломался, то звучал ужасно. И вот настало время, когда я совершенно спокоен за то, как все будет звучать. Отсылаешь своевременно устроителям концерта свой технический райдер, и если у тебя есть постоянный хороший звукорежиссер, то все должно пройти хорошо. А на сей раз к 11 декабря еще и новая пластинка с "креольцами" подоспеет. Я очень ей доволен. Получился диск с живым, теплым бэндовым звуком, о котором я мечтал.

— Для "креольских" музыкантов существует обращение "Макар"?

— Настойчиво пытаюсь отучить их обращаться ко мне на "вы". Пока еще не совсем получается, но я этого добьюсь.

— Интересно, сколько среди твоей публики, особенно приходящей на "креольцев", поклонников сериала "Бригада"?

— Думаю, "Бригаду" смотрели все, поскольку это был мощнейший выстрел, блестящий фильм.

— Он вызвал достаточно острую полемику. Многих покоробила такая романтизация бандитизма.

— И это тоже свидетельство того, что работа была неординарная. Я этот фильм очень люблю. Он очевидная удача и Леши Сидорова (режиссер "Бригады". — "Известия"), и Сергея Безрукова, которого в первую очередь вспоминать будут в связи с этим кино, как бы он не открещивался теперь от "бандитских" ролей.

— То есть Белый у него получился лучше, чем Иешуа?

— Боюсь, что да. Убедительнее, скажем так.

— Ну, а фильм "Бригада 2", полагаю, ты полюбишь еще больше?

— Нет. Я могу абстрагироваться от родственных связей. Хотя за сына (Иван Макаревич сыграл одну из главных ролей в "Бригаде 2". — "Известия") я всегда переживаю. В данном случае мне за его работу не стыдно. Я был на премьере. Он сыграл достойно. Хотя к фильму в целом у меня есть вопросы. Потому что кино — это режиссерское искусство, и если у режиссера есть проколы, то, как бы ни старались актеры, каскадеры, операторы и прочие, эти проколы будут видны. "Бригаду 2" не Леша Сидоров снимал. Хотя не скажу, что это какой-то чудовищный провал. Я читал "форум": кому-то нравится, кто-то плюется, не увидев продолжения "Бригады". Но я разговаривал с Сашей Иншаковым (продюсер "Бригады 2". — "Известия"), и он мне сказал, что сознательно вывел в сценарии сына Белого не молодым бандюком, а напротив, человеком абсолютно от криминала далеким и лишь волей обстоятельств вынужденным взяться за оружие. Ваньке пришлось играть именно такой образ.

— Спустя несколько месяцев после ухода из "Машины Времени" Евгения Маргулиса ты можешь четко объяснить, почему это произошло?

— Вопрос к нему. Я от него внятного ответа так и не получил. Могу лишь сказать, что вновь убедился: все происходит к лучшему. К нам в команду пришел изумительный гитарист (Игорь Хомич. — "Известия"), который поднял планку нашего звучания. При этом у него восхитительный характер. И атмосфера внутри команды стала очень позитивной. Во многом "Машина Времени" существовала за счет какого-то внутреннего напряжения. Кутиков любит одну музыку, Маргулис — другую, я — третью. При человеческой любви друг к другу между нами постоянно возникали некие стилистические трения. А сейчас мы записывали новые песни, и я почувствовал, что нам стало легче общаться в группе. Хотя, конечно, уходом Жени я был расстроен. Но надеюсь у него все хорошо, я вижу, что он постоянно где-то гастролирует.

— И однажды, возможно, вернется в "Машину", как уже прежде случалось?

— Нет. Этого уже точно не будет. Жизнь слишком коротка и печальна, чтобы несколько раз повторять такие камбэки. Достаточно. Мы сделали вместе много хорошего. Но все проходит и начинается другая жизнь. Это же гораздо интереснее.

— Периодически ты обращаешься к бардовскому творчеству, причем сатирического толка, и именно такие твои песни — "Холуево", "Про Ваню" — вызывают наибольший резонанс в обществе. Ты их для того и пишешь?

— Иногда у меня появляется потребность в подобных вещах. Благодаря интернету, такие мои высказывания людям удается услышать. Меня потрясло, какая шумиха поднялась вокруг песни "Холуево". Я неоднократно исполнял ее на концертах, кто-то хохотал, кто-то робко вжимался в кресло. Но все шло в штатном порядке. Вдруг я спел ее в каком-то радиоэфире, который еще и в Сети транслировался, и мне журналисты телефон оборвали. Я удивлялся: ребята, где вы раньше были? Этой песне уже почти год. И что в ней такого потрясающего? Как же, говорят, вы в ней про Путина спели. Я объяснял: это не про Путина, а про нас. У нас до Путина был Петр I, Екатерина, Николай, Сталин, Брежнев. Они все приезжают и уезжают, а Холуево остается. Это мы его делаем Холуевым…

— Твое открытое письмо президенту вызвало у СМИ не меньший интерес.

— Не хочу щеки надувать. Надеюсь это просто совпадение, но, заметь, какие антикоррупционные дела начались непосредственно после моего письма.

— Тогда тебе пора еще о чем-нибудь главе РФ написать. У нас проблем много.

— А я написал второе письмо. Только уже не Путину, а всем. Но оно вызвало волну возмущения. Мол, чего это он? Мы — хорошие, это власть плохая. Старая песня.

— В 2013-м тебе 60. Уже прикидываешь, как проведешь юбилейный год?

— Я что, идиот, чтобы заранее об этом размышлять? Или я — предприятие ВАЗ? "В год своего 60-летия завод намерен…". Я буду проводить его так же, как и другие свои годы: заниматься музыкой, путешествовать. С тем, как отмечу 59-летие, я за месяц до события решил вопрос. Ну, так же поступлю и через год.

— Возможно предположить, что вы с Борисом Гребенщиковым какой-то совместной программой отметите свои юбилеи, которые случатся с интервалом в пару недель?

— Почему бы и нет, кстати? Все возможно. Главное — ощутить, что такой альянс добавит какое-то новое качество нашему выступлению. Просто ради "фишки" его затевать не стоит. Это попсовые дела.

— Как архитектор по образованию и сын архитектора, что скажешь об изменениях в облике родной Москвы за два новорусских десятилетия?

— В отличие от Питера, который возводился дивными архитекторами по единому плану, Москва всегда была "базарной". Она строилась кусочками. Вокруг Кремля, как в средневековом городе, все нарастало словно "годовые кольца". Поэтому я не сильно переживаю по поводу крушения старой Москвы. Ибо и она была мила какими-то уголочками, скажем, в районе Пятницкой улицы, Ордынки, Арбата, а так, чтобы у нее был единый образ — этого не чувствовалось. Ну, и нынешняя Москва, как и прежняя, своего лица не имеет и не будет иметь. Другое дело, что появились очередные определения "памятников эпохи". Сталин, например, любил высокие постройки со шпилями, а теперь, если видят "дом с башенкой", говорят: "Это при Лужкове". Я, например, не согласен с утверждением, что Москва-Сити выглядит безобразно. Мне кажется, там весьма симпатичные здания, скомпонованные в ансамбль. И если бы лучше продумали инфраструктуру этого места: подъезды, выезды, стоянки и т.п, получился бы вполне достойный деловой центр.

— Даже Гарик Сукачев, окончивший всего лишь железнодорожный техникум, приложил руку к московскому градостроительству. Не без его участия создали станцию "Тушино". А вот ты, кажется, ничем в столице не отметился?

— А зачем? Только для того, чтобы потом об этом сказать? Это очень большая ответственность. Столицей должны заниматься лучшие архитекторы, которых у нас немного. Вот в Великом Новгороде стоит драмтеатр, к фасаду которого я имею некоторое отношение, и хватит.