«Никакого героизма». Алтайский врач о том, зачем всё бросил и уехал спасать жизни в Донбасс

В апреле 2022 года федеральные телеканалы рассказали о враче из Барнаула Андрее Гурьянове, который добровольцем отправился лечить людей в Донбасс. Сюжет удивил не только простых жителей Алтайского края, но даже коллег и друзей хирурга. Оказалось, о своём решении он почти никому не сказал, а на работе, в железнодорожной больнице, соврал, что отпуск ему нужен для учёбы. На интервью amic.ru Гурьянов тоже согласился неохотно и убедительно попросил его не героизировать. Врач уверен, что ничего особенного в его поездке нет.

О том, зачем опытный хирург и профессор медуниверситета решил поехать в Донбасс и с чем ему пришлось столкнуться в прифронтовом госпитале, — в материале amic.ru.

«Понял, что могу быть полезен»

— Андрей Александрович, о вашей поездке в Донбасс Алтайский край узнал только тогда, когда вы уже оттуда вернулись. Как так вышло, что почти никто не был в курсе?

— Это было моё решение — ничего не афишировать, поскольку поехал туда не для пиара. Я бы, если честно, предпочёл избежать широкой огласки моей командировки. Но теперь это уже неизбежно.

— А как же ваши коллеги в больнице и университете? Им вы тоже ничего не сказали?

— В университете мне пришлось всё рассказать моему непосредственному руководителю, заведующему кафедрой, когда я написал заявление на отпуск. Моё решение он принял эмоционально, так как сам родился на Украине и не понаслышке знает, кто такие бандеровцы. Моё заявление подписал, пусть ему это и далось непросто. Ректора университета, естественно, тоже поставил в известность.

А в больнице все до последнего были уверены, что я беру отпуск для обучения в одном из федеральных центров.

Хирург Андрей Гурьянов / Фото: кадр из сюжета телеканала НТВ

— Как к вашему решению отнеслась семья?

— О решении поехать в Донбасс я рассказал только жене, детям не стал. Она восприняла это, конечно, с тревогой. Но в конце концов сказала: «Езжай, я тебя понимаю». Попросила только, чтобы вернулся живым.

— Как вы вообще поехали в Донбасс? Вас туда кто-то позвал?

— Нет. Была онлайн-конференция по минно-взрывной травме, которую проводило общество хирургов России совместно с Донецким университетом и ещё рядом научных и лечебных организаций. В ходе конференции на экране демонстрировали QR-код, по которому можно заполнить добровольное заявление, чтобы поехать в Донбасс в качестве врача или медсестры.

История абсолютно добровольная — во время конференции об этом вообще ничего не говорили. Но там были представлены такие материалы лечения пациентов, посмотрев которые, я понял, что смогу быть полезен этим людям.

Решил, что даже если мне удастся спасти несколько жизней, это будет полезно и для меня, и для общества.

Решение вынашивал два дня, осознавая опасность для себя и моей семьи, но после того как заручился поддержкой жены, окончательно укрепился в своём намерении.

— У вас огромный врачебный опыт, должность в отличной больнице и прекрасные отзывы пациентов. Кроме того, вы преподаете в АГМУ. Казалось бы, прекрасная карьера. Зачем вдруг оставлять всё это и ехать в место, где находиться попросту опасно?

— Как бы пафосно ни прозвучало, но это было искреннее желание помочь. Не скрою, была и профессиональная мотивация — получить опыт лечения боевых травм, которые в мирной жизни я никогда не увижу.

НОВОСТИБарнаул

Профессор Алтайского медуниверситета уехал лечить раненых в Донбасс

«Морально был готов ко многому»

— Какие у вас были представления о том, куда вы едете и что там придётся делать?

— Естественно, подобного опыта я не имел и, по сути, ехал в неизвестность. Представления складывались только из того, что я увидел на этой конференции. Там были представлены материалы по сочетанным минно-взрывным и другим травмам. Предполагал, что придётся оказывать помощь самого разного плана: органы брюшной полости и грудной клетки, конечности и нейрохирургические операции при травмах черепа.

Пусть детального представления о предстоящем объёме работы не было, морально я был готов ко многому.

— Были ли ещё врачи из Алтайского края, которые поехали вместе с вами?

— Нет, от нашего региона я поехал один. Хотя в группе добровольцев, которая в итоге собралась, оказался мой знакомый, доктор Алексей Викторович Ветров. Он учился на Алтае, а затем десять лет работал заведующим хирургическим отделением в Камне-на-Оби. После этого уехал в Тобольск, и мы с ним больше не виделись.

Когда группа собралась на вокзале, это была неожиданная и приятная встреча. Так совпало, что мы оба, не сговариваясь, решили отправиться в Донбасс.

Врачи Андрей Гурьянов и Алексей Ветров / Фото: кадр из сюжета телеканала НТВ

— Куда вас в итоге привезли?

— Мы приехали в Донецк, а уже там были распределены по разным больницам. Первоначально моим местом работы стало хирургическое отделение Республиканской больницы. Это крупное медицинское учреждение с укомплектованным штатом сотрудников, где осуществлялось лечение раненых после уже оказанной первичной квалифицированной помощи на этапах эвакуации. Для меня там работы было не много, в связи с этим обратился с просьбой о переводе в больницу, расположенную ближе к линии боестолкновений.

Так я оказался в Новоазовской центральной районной больнице. От предложения поехать в Мариуполь отказался, так как там возможно оказать лишь первичную медицинскую помощь (наложить жгут, повязку, осуществить транспортную иммобилизацию конечности и т. д., — прим. ред.). Условия для оказания квалифицированной медицинской помощи отсутствовали. В Новоазовской ЦРБ есть операционные, наркозная аппаратура, где можно проводить большие хирургические вмешательства. Всех пострадавших бойцов — русских, чеченцев, ополченцев, украинских пленных — транспортировали именно в «нашу» больницу.

— Как далеко ваша больница находилась от места боевых действий?

— Километров тридцать, наверное, от Мариуполя. Если взять тот же Донецк, там линия фронта гораздо ближе. Звуки выстрелов и разрывов там слышны намного громче. Но и в Новоазовске тоже слышно было, конечно. Работала и штурмовая авиация, и бомбардировщики, и артиллерия, и звуки боя как такового были слышны.

Риск, конечно, какой-то был. В это время сообщали о прорывах украинских бойцов из территории «Азовстали». Теоретически они могли попасть и в Новоазовск, и в лечебное учреждение. Конечно, не исключалась вероятность диверсий. В общем, возможность «неприятных моментов» существовала, но не очень высокая. Каких-то экстремальных ситуаций в этом отношении не было.

— Что собой представляет больница в Новоазовске, где вы работали? Чувствуется, что это не обычная клиника, а прифронтовой госпиталь?

— Чувствуется. По сути, это обычная ЦРБ, но волею судеб она действительно оказалась в боевых условиях. Это постоянный интенсивный поток больных и тяжелораненых. Ежедневно доставляли от 20 до 60 человек машинами скорой помощи и массово на военной технике. Поэтому в коридорах постоянная суматоха из получивших ранения и лиц сопровождения.

Трудно привыкнуть к тому, что тебя окружает масса вооружённых людей.

— Жили вы там же, в больнице?

— Да, нас разместили в палатах одного из корпусов. Условия вполне нормальные, да и питание неплохое. Горячая вода тоже есть, поэтому проблем никаких.

Новоазовская ЦРБ волею судеб стала прифронтовым госпиталем / Фото: кадр из сюжета телеканала НТВ

«В мирной жизни даже в 90-е такого не было»

— Какие самые распространённые повреждения, с которыми приходится работать вблизи боевых действий?

— Самое частое — конечности. Руки и ноги. Это минно-взрывные осколочные и пулевые ранения. Реже — живот или грудь, торакоабдоминальные повреждения: бойцы ведь в бронежилетах, пусть это и не абсолютная защита.

Подавляющее число таких бойцов буквально на следующий день переводили в другие лечебные учреждения, чтобы освободить койки для вновь поступающих. Как только состояние стабилизировалось и появлялась возможность перевозить человека — отправляли его дальше. Оборот очень большой.

— По поводу конечностей: в мирной жизни их до последнего стараются сохранить и ампутируют лишь в крайнем случае. Я правильно понимаю, что в боевых условиях всё наоборот?

— Разница огромная, да. Это ведь большой поток раненых, а на первом плане стоит лишь спасение их жизней. Если есть сомнения в отношении жизнеспособности конечности, её ампутируют.

Там, где в мирных условиях можно было бы понаблюдать и посмотреть, вопрос быстро решается в пользу ампутации с последующим протезированием.

Это понятная логика, исключающая потери на дальнейших этапах эвакуации.

— Тяжёлых случаев много?

— По количеству не скажу, но их, конечно, было немало. У меня могла быть и одна операция за день, а могло и пять. И умирали бойцы, душа болела, что не удалось их спасти.

Такие повреждения, которые я увидел в Новоазовской ЦРБ, в мирной жизни никогда не видел.

Даже в 90-е годы, когда общество было криминализовано, а в больницу попадали с пулевыми и ножевыми ранениями, было не так. Всё-таки боевое летальное оружие, которое стоит на вооружении, по силе несравнимо выше того, что есть у гражданского населения.

Пожалуй, один случай из мирной жизни могу припомнить, который по своей тяжести был приближен. Довелось оперировать мужчину, на которого упала стрела башенного крана. Этот пациент погиб на операционном столе от травм, несовместимых с жизнью. Конечно, в боевых условиях характер ранений отличается, но по объёму повреждений аналогию провести можно.

Поток раненых в госпитале Новоазовска очень большой / Фото: кадр из сюжета телеканала НТВ

— Попадает ли в больницу мирное население?

— Попадает. Их число составляет около десяти процентов от общего числа поступающих.

Во-первых, к нам поступали больные, потому что война не отменяет болезней. Некоторые люди днями, неделями и месяцами не имели возможности получить помощь в том же Мариуполе. Их доставляли с отморожением конечностей, полученным ещё в феврале.

Люди всё это время сидели в подвалах, истощённые, измождённые, грязные, без воды и пищи. Это на самом деле гуманитарная катастрофа. Сердце щемит, когда видишь этих мужчин, женщин и детей, на чьи судьбы выпало жить в зоне активных боевых действий.

Но и раненые среди мирных тоже были: с минно-взрывными и пулевыми ранениями. Привезли мужчину преклонного возраста с ранениями в бедро и живот. Пуля прошла по касательной через переднюю брюшную стенку и застряла. Это характеризует прицельный выстрел с большого расстояния, когда пуля «на излёте» уже утратила свою разрушительную кинетическую энергию.

— Лично для вас есть разница, кому вы оказываете помощь — российскому солдату или украинскому военнопленному?

— Нет. И для других врачей, поехавших в Донбасс добровольцами, так же никакой разницы не было. Это просто раненый человек, которому нужна помощь.

Как по мне, такие же мужики, говорят по-русски. Мне их всех одинаково жалко.

— А сами украинцы как себя вели по отношению к вам?

— Никак, они все перепуганы и просто не знают, что с ними будет. Возможно, сами не очень хорошо обращались с российскими пленными и ожидают подобного отношения. Не исключено, что украинская пропаганда заложила в них убеждение, что над военнопленными будут издеваться.

В любом случае, что он может сказать или сделать? Это раненый человек, у которого нет другого выбора, кроме как лежать на операционном столе.

Мирные жители тоже попадают в больницу / Фото: кадр из сюжета телеканала НТВ

«Я нужнее в мирной жизни»

— Есть ли какой-то усреднённый портрет врача, который не побоялся поехать спасать жизни в зону боевых действий? Это молодые люди или опытные врачи?

— Всё-таки подавляющее число — это люди с большим медицинским стажем. Они имели достаточную квалификацию, чтобы эффективно оказать там квалифицированную помощь. Но были и молодые доктора. Например, клинический ординатор второго года обучения из Москвы, который самостоятельно прибыл в ЦРБ Новоазовска, для того чтобы обрести опыт диагностики и лечения боевых травм. А чтобы в университете его не сочли прогульщиком, молодой доктор получил документ о работе в зоне боевых действий.

— Как считаете, какими качествами должен обладать врач, чтобы поехать в Донбасс и реально быть там полезным?

— Думаю, здесь нет каких-то универсальных качеств. Это каждый решает для себя сам. В конце концов, у врача есть только одна обязанность — оказать помощь в любых условиях, где бы ты ни был. Я решил, что могу там спасать жизни, поэтому поехал.

Если другой врач считает, что его место в мирной жизни, пусть работает дома. Здесь работы тоже предостаточно.

— Как сами оцениваете свою поездку?

— Это огромный опыт, который для меня бесценен. Уверенности больше появилось в том, что я делаю. В Новоазовске не было ситуаций, с которой наша команда не справилась бы.

Хирург Андрей Гурьянов в Новоазовске / Фото: кадр из сюжета телеканала НТВ

— Как отреагировали ваши друзья и коллеги, когда всё же узнали о том, где вы были?

— Многие были потрясены моим решением. Хотя некоторые вообще не удивились. Видимо, по каким-то моим характеристическим особенностям считали, что я могу так поступить. Конечно, много было расспросов и со стороны просто знакомых, и со стороны медицинского общества. Понятно, что с врачами разговоры в основном на профессиональные темы: характер повреждений, объёмы операций, организация помощи и эвакуации. С немедицинским окружением беседы носили больше эмоциональный характер.

— Собираетесь ли ещё туда поехать или это эксперимент, который не стоит повторять?

— В ближайшей перспективе нет. У меня здесь работы очень много. Сегодня было две операции, бывает по три-четыре в день, скоро экзамены у студентов и ординаторов, методическая работа и т. д. По информации от организаторов командировки за нами очередь на поездку, около 30 человек.

Да и мне уже восемь человек позвонили с просьбой поделиться контактами, выражая желание поехать в Донбасс в качестве добровольцев-медиков.

— Даёте ли сами советы этим знакомым, стоит ли ехать в Донбасс?

— Нет. Только одной девочке сказал, что ей не стоит ехать. Моё личное мнение, что там девушкам делать нечего, но контакты всё равно дал, поскольку выбор только за ней. С остальными просто поделился координатами и рассказал об условиях.

Считаю, что для любого доктора, особенно для молодого, такой опыт лишним точно не будет. Там он сможет и увидеть, и поучаствовать в оказании помощи. Но ехать туда на длительный срок нецелесообразно. Для будущего хирурга важнее знать и уметь оказывать экстренную и плановую хирургическую помощь в мирных условиях.

Я всё же надеюсь, что наступит мир и пациентов с такими страшными повреждениями не будет.