Сергей Черняховский: чем слабее становится Россия, тем сильнее должна быть ее армия

Праздник 23 февраля прошел, и теперь нужно думать о том, какой армия должна быть, - об этом пишет Сергей Черняховский на КМРУ .

Страна вновь отметила главный военный праздник, но все еще не задумывается всерьез о том, есть ли у нее армия и какую вообще армию она хочет иметь. В последнее время, после дискредитации и унижения вооруженных сил, имевших место в 1990-х годах, доверие к ним растет. Но это скорее доверие к некоей абстракции, к той армии, которая когда-то была и побеждала.

Экстравагантный министр обороны снят с должности, но не привлечен к ответственности. Общество возмущается, что он на свободе, но никто не анализирует, какой ущерб он нанес армии. И даже если его осудят, то осудят за воровство, а не за подрыв обороноспособности страны, хотя министра обороны можно и нужно судить только за последнее.

По данным Левада-центра, сегодня чуть больше половины (51%) граждан России полагают, что существует реальная военная угроза стране – это меньше, чем и год, и два года назад. И 38% наивно полагают, что такой угрозы нет. При этом уверенных в том, что в случае войны армия сможет защитить страну, по-прежнему большинство (57%), но число этих оптимистов неуклонно сокращается: три года назад в это верили 63%, а пять лет назад – 73%.

По данным социологов ВЦИОМ, сегодня 16% россиян считают состояние армии хорошим, а 29% – плохим. Правда, 15 лет назад хорошим его считали 1%, а плохим – 81%. Прогресс есть. Тогда же, в 1998 году, лишь чуть больше трети россиян выступали за сохранение всеобщей воинской обязанности, в то время как 55% верили в то, что найдется тот, кто будет защищать их за деньги по контракту. Пять лет назад, в 2008 году, за сохранение призыва выступали уже 51%, за контракт – 38%. Сегодня за всеобщий призыв – 63%, за наемную контрактную армию – 33%. Общество выздоравливает?

О той же тенденции, похоже, свидетельствуют и данные ФОМ, согласно которым сегодня целых 68% вновь считают армию школой жизни и лишь 22% видят в ней "потерянные годы". Две трети опрошенных считают, что каждый обязан пройти службу в армии, и лишь треть – что каждый сам должен решать, служить ему или нет.

Но обо всех этих цифрах имело бы смысл говорить перед 23 февраля. Теперь же, когда праздник прошел, скорее нужно думать о том, какой армия должна быть. Не в плане пожеланий комфортного рода: чтобы на выходные все расходились по домам, в казармах стояли игральные автоматы, форму шил каждому лично Юдашкин, а офицерам – какой-нибудь заграничный кутюрье, и чтобы у каждой койки был бы свой компьютер, а у каждого рядового – не менее чем по три прикрепленных штатских денщика.

Нужно думать о том, какой должна быть армия не для удобства несения службы, а для обеспечения интересов страны. Если задуматься об этом всерьез, то понимаешь, что ресурсов у российской армии много меньше, чем у армии СССР, а задач при этом – много больше. И в том смысле, что территория уменьшилась в полтора раза и, соответственно, границы стали ближе (интересно, где пришлось бы останавливать вермахт в 1941-42 годах, если бы он начал не с границ у Бреста, а с рубежей под Смоленском?), а численность населения стала вдвое меньше, причем треть служить не хотят, а каждый пятый полагает, что нет ничего страшного в том, чтобы в случае войны перейти на сторону врага. И в том смысле, что союзников вовне почти не осталось.

Но важнее то, что задачи и потребности, как это ни парадоксально, усложнились. Конечно, к 1980-м годам СССР вооружал полмира, но в этой половине мира было достаточно солдат, чтобы воевать со стратегическим конкурентом вдали от границ СССР. Нужно было только давать оружие и советников. Тронуть территорию Союза никто не решался, поэтому, в общем-то, жизненные интересы страны и могли ограничиваться непосредственно ее защитой и защитой ее ближайших союзников. Хотя стратегические бомбардировщики могли долетать до границ США, подводные лодки в насмешку всплывали в иных портах НАТО по ту сторону океана, эскадрилья "Антеев" могла примерно за восемь часов перебросить танковый корпус на побережье в районе между Нью-Йорком и Вашингтоном. А СС-20 американские противоракетные системы почему-то упрямо не знали, как сбивать. Все это было, но ни в чем этом, по большому счету, не было необходимости – скорее только для острастки.

Россия сегодня стала слабее и явно не имеет советских претензий на мировое доминирование, но в результате ее и опасаются много меньше, тогда, как это ни парадоксально, география ее интересов стала сложнее и разнообразнее. Во времена СССР союзники зависели от него, и платил за их проблемы во многом именно Союз. Поэтому потеря той или иной территории на карте вдали от своих границ и была не особенно опасна, да еще и сокращала расходы на оказание помощи в строительстве справедливого общества и обучении и лечении местного населения.

Это ведь только пропаганда стратегических конкурентов и немногочисленные диссиденты твердили о слабости советской экономики. Какая слабость, если она позволяла двумстам миллионам задействованным в ней людей обеспечивать потребности примерно полутора миллиардов? Америка в ходе войны во Вьетнаме довольно быстро поняла, что вся ее промышленность не может произвести больше самолетов, чем могут сбить советские зенитные комплексы, подаренные одному лишь Вьетнаму.

Если тогда СССР терял союзника, он обретал экономию. Сегодня все наоборот. Россия по наивности перевела все на прагматичные рыночные рельсы, и в результате она дружит в основном с теми, кто готов у нее что-либо покупать. Союзники теперь приносят ей не расходы, а прибыль. И это было бы неплохо, вот только теперь потеря союзника означает не экономию на братской помощи, а потерю притока валюты и ущерб для бюджета. То есть, нанося удар по союзникам России, ее конкуренты теперь пробивают бреши в ее бюджете. А если так, то союзников нужно защищать, причем всерьез – так, чтобы еще окупить расходы на их защиту.

Почему-то никто не задумывается, что Ливию стали бомбить, а Каддафи свергать тогда, когда "Газпром" и РЖД заключили там крупные контракты и получили право стоить и железные дороги, и газопровод из Ливии в Европу через Италию.

Россия дала разгромить Ирак, дала разгромить Ливию и старается теперь не вспоминать, сколько миллиардов долларов она на этом потеряла. России, похоже, не хватает смелости однозначно взять под свою защиту Сирию, но если и там победят "борцы с диктатурой", уже понятно, чего и сколько она потеряет. Еще у России есть взаимовыгодные отношения с Венесуэлой, ЮАР и еще со многими потребителями ее сырья и продукции.

И еще – что, возможно, намного важнее, – у нее есть нефтепроводы и газопроводы, и она строит новые. На самом деле это означает, что у нее теперь должна быть такая армия, которая сможет обеспечить безопасность этих трубопроводов в любой точке любой страны, по которой они будут проходить.

Россия поставила себя в положение, когда она зависит от торговли с другими странами. А главное отличие мировой торговли от мировой революции в том, что мировую революцию можно делать силами угнетенных классов тех стран, где она осуществляется, и число солдат такой революции неисчислимо. А чтобы вести мировую торговлю, ее интересы и возможности не нужно защищать силами уже своих солдат, которых во много раз меньше.