Затерянные в пиаре: власти так и не сумели создать систему контроля за безопасностью детей

В сообщениях государственных СМИ о незавидной судьбе сирот упор всегда делается на колоссальные усилия государства по исправлению ситуации. Уполномоченный по правам ребенка Павел Астахов, судя по новостям, готов биться за судьбу каждого ребенка. Особенно, если что у кого складывается неладно за рубежом. Процитированное заявление Хлопонина на этом фоне выглядит ужасающе. Но, как удалось выяснить "СП", разошедшаяся по СМИ цифра в 110 тысяч носит приблизительный характер.

– Официального заявления о неучтенных детях Александр Хлопонин не делал. Цифра была им озвучена в ходе неформального общения во время совещания, посвященного коррупции. Хлопонин сказал, что есть некоторые данные. Он просто сказал о том, что система учета людей не работает. Но сама цифра не есть четкая статистика, а скорее допущение, – рассказала пресс-секретарь Хлопонина Наталья Платонова.

– Первый раз слышу такие цифры. У нас в регионе нет неучтенных детей. Обучением охвачены все. Возможно, есть единичные случаи, но массового характера это не носит, – заявила "СП" уполномоченный по правам ребенка в Северной Осетии Таисия Ногаева.

Можно предположить, что в "Интерфаксе" решили по-своему попасть в мейнстрим детской тематики и заработать на сенсации. Или представить колоссальный масштаб проблем, с которыми должна справиться и, надо полагать, обязательно справится наша власть. В то же время, как рассказала уполномоченный по правам ребенка в Карачаево-Черкессии Лариса Абазалиева, порядка в учете детей действительно нет:

– Есть расхождения порядка 5-6 тысяч. Но это во многом связано с тем, что люди прописаны в одном месте, учатся в другом и тем самым попадают в двойной счет. На мой взгляд, это ошибки нашей системы статучета. Я убеждена, что цифра в 110 тысяч не объективна, такое могло получиться только в результате погрешности системы наблюдения. У нас постоянно идет война с ведомствами. У министерства образования и у статистов разные числа. Никаких глобальных пропаж детей в 110 тысяч быть не может. Если ребенок умирает, то это не остается незамеченным: на похороны придет полреспублики. У нас все дети посещают школу за исключением тех, кому в силу заболеваний предписано домашнее обучение. В прошлом году у нас не посещали школу всего 6 детей, и в каждом случае мы разбирались детально.

Отвечающие за статистику на Северном Кавказе чиновники не могут понять, с какими проблемами они должны справляться. Пока ситуация не приводит к массовым трагедиям. Но, как говорит член Общественной палаты России Борис Альтшулер, при таком подходе случиться может что угодно:

– Вскрылось, что порядка нет и отсутствует система контроля за детским благополучием и просто за их наличием. Это очень странно и очень тревожно. В очередной раз мы убеждаемся, что нам нужна единая целостная система защиты детства и семьи, которой пока в России нет. В марте 2009 года Дмитрий Медведев говорил об этом. Прошло четыре года, а система не выстроена.

Если бы был отвечающий за детей орган при каждом муниципалитете, то ничего подобного не было бы. Все дети, которые родились в районе, должны быть зарегистрированы. О всех детях, которые пошли в школу, информация тоже есть. Сопоставить данные в компьютере ничего не стоит. Но если никто не обеспокоен этим, то может пропасть и 100 тысяч детей, и сколько угодно. Страна может исчезнуть! Во всех цивилизованных странах мира уполномоченные органы муниципальных образований отвечают за социальное благополучие и держат на контроле всё. У нас таких органов нет.

"СП": – Как цитирует "Интерфакс" Хлопонина, бывает, что не учитывают даже смерти детей.

– Давайте посмотрим, в какой момент органы государственной или муниципальной власти могут выявить гибель ребенка. Во-первых, нужен контакт семьи с общественными институтами. Сегодня мы наблюдаем полную закрытость семьи.

Есть обязательная диспансеризация. Если семья отказывается предоставить ребенка для обследования, то это сразу тревожный сигнал. Если медицинские учреждения, которые зафиксировали отказ, не сообщают о нем никуда или если им некуда сообщить, то это и говорит об отсутствии системы. Других механизмов узнать о смерти ребенка нет. Кроме соседей, но на них сложно рассчитывать.

По достижении ребенком семи лет, должна бить тревогу система образования. Но если и от нее не поступает сигналов, то ее надо менять как неработоспособную. Необходимо следить за судьбой ребенка. Если он не живой, то этим должны заниматься следственные органы. Но, как видим, ничего не работает. И в такой ситуации возможно всё, – подчеркивает Борис Альтшулер.

Видимо, местные власти не особо обращают внимание на призывы высших руководителей государства. Иначе сложно объяснить, почему за 4 года после заявления Медведева о том, что "…в России нет системы защиты детства", к этому вопросу руководители государства вынуждены возвращаться вновь.

15 марта 2012 года Павел Астахов предложил президенту Владимиру Путину создать единую базу данных о сиротах. Как говорится, дело опять начинается "от печки". "Вопрос, как это сделать: нужно ли создавать дополнительные бюрократические структуры, или не нужно – вот это нужно обсудить, конечно. И с общественностью обсудить, и в профессиональном сообществе", – прокомментировал Путин слова Астахова о необходимости совершенствования системы по наблюдению за судьбой детей.

Как говорит ингушский правозащитник Магомед Муцольгов, власть о проблемах детей пока больше говорит и обсуждает, чем делает:

– Есть несколько причин, почему не досчитались детей на Северном Кавказе. Первая – это большая миграция. Многие семьи, не имея гарантий безопасности и возможностей для заработка, уехали за границу и в другие регионы страны. Вторая причина может быть связана с приписками. Присутствует и простая чиновничья халатность. Редко, но бывает, что родители умерших детей не сообщают о гибели ребенка. Ну, умер и умер. Его хоронят, но не получают свидетельство о смерти. Думаю, что все эти причины присутствуют. Потому что не могли все уехать, невозможно и приписать столько детей.

"СП": – Государство говорит о готовности защищать каждого ребенка.

– В ситуации с детьми виноваты не столько семьи, сколько чиновники. У нас в Ингушетии нет сиротских домов и домов престарелых. Всегда найдутся родственники, которые возьмут ребенка на воспитание. Но и социальные службы не должны забирать детей, а заставлять родителей выполнять свои обязанности. Но у нас в регионе детское пособие 100 рублей. Государство должно выступить гарантом прав детей, а мы видим чисто формальное отношение.

Чем занимаются сегодня депутаты, можно назвать настоящим политиканством. Сколько лет у нас были беспризорные и бездомные дети. Неужели они этого не видели?! Я люблю московское метро, но я спускаюсь и вижу огромное число побирающихся детей. То ли они нищие, то ли с помощью детей кто-то делает бизнес. Разве Астахов не видит этого? Или он только сегодня прозрел.

Это вопрос, который имеет общенациональный характер. Власти должны были создать условия для отслеживания судеб детей. Это и вопрос социальных служб, и денежных выплат, и вопрос этики. Нужна целостная система. Но у нас многие дела из-за большой коррупции просто загублены. Необходимо полностью изменить отношение к проблемам детей.

Тогда не надо будет спекулировать законами и говорить "мы приняли суперзакон". Вот "закон Димы Яковлева". Он же принят не ради этого мальчика. Его приняли только через год после его смерти, сразу после "акта Магнитского". Не надо спекулировать гибелью мальчика, когда закон - это ответный шаг. Надо было сразу отслеживать всех детей за границей, раз уж отдали. И опять же, кто принимал решение о разрешении усыновления за границу, кто придумывал эти законы? Власти делали, те же люди.

Фото: ИТАР-ТАСС/ Юрий Белинский