"Алтайская правда" рассказала о женщине, которая найдёт общий язык с любым «авторитетом»

Рождённые в СССР

Подполковник Жилина, пожалуй, самый опытный специалист в этой области, и не только в нашем регионе. Ее конек – социальные процессы и межличностные отношения в криминальной среде. После окончания факультета психологии МГУ им. Ломоносова она несколько лет работала психологом на гражданских предприятиях и в школе. После перестройки, когда начали создавать психологические службы в правоохранительных органах, ей предложили применить свои знания и наработки в пенитенциарной системе. Это сегодня в штате каждой колонии обязательно есть психологи, а в середине 90-х годов таких узких специалистов можно было пересчитать по пальцам не только в уголовно-исполнительной системе, но и во всех силовых структурах Алтайского края, вместе взятых.

Наталья Жилина закладывала первые кирпичики в фундамент психологической службы краевого УФСИН. Начинать пришлось с нуля: новая работа сильно отличалась от работы обычного психолога. В уголовно-исполнительной системе клиент особый, и психолог здесь решает широкий спектр задач: по психологической диагностике, подготовке, коррекции, а также дальнейшей реабилитации осужденных. Кроме того, он должен проводить работу с действующими сотрудниками, которые по роду своей деятельности вынуждены контактировать с криминальным миром.

- Меня пригласили на службу в сложное время, - вспоминает Наталья Геннадьевна. – В годы повальной криминализации все учреждения УИС были переполнены. Это сейчас психологи должны обследовать всех вновь прибывших в спецучреждения, составлять на каждого осужденного психологический портрет, разрабатывать на него индивидуальную программу перевоспитания и дальше его сопровождать. А в 90-е это было просто нереально физически. Психолог работал со всеми сразу, но диагностика тем не менее проводилась, мои рекомендации ложились на стол руководства, и к ним прислушивались.

Тогда, рассказывает Наталья Жилина, и за решетку попадали другие люди. За 15 последних лет серьезно изменилась психология преступников, совершенно другим стал социально-демографический состав заключенных. Гуманизация в судебной практике привела к тому, что сегодня даже в СИЗО стараются не помещать людей на период следствия. Сюда попадают только те, кто реально нуждается в изоляции от общества. В местах лишения свободы в большинстве своем отбывают наказание заключенные, совершившие тяжкие и особо тяжкие преступления, а также опасные рецидивисты.

Кроме того, по сравнению с началом - серединой 1990-х годов значительно увеличилось и количество осужденных с разного рода психическими отклонениями и с серьезными заболеваниями, такими как ВИЧ и туберкулез.

- Но самое страшное даже не в этом, – объясняет Наталья Геннадьевна. – Осужденные элементарно не имеют ценностных установок, потому что формирование их как личностей происходило в перестроечные и постперестроечные годы. Эти люди живут по принципу: все, что не запрещено, то разрешено, а весь мир у них делится на две категории – "мы" и "они". Заключенные уверены, что не преступают закон, просто общество создает соответствующие условия, позволяя ими воспользоваться. В конце XX века образ мышления преступника в корне изменился, потому что исчезли социальные институты, которые занимались морально-нравственным воспитанием. В новом обществе до сих пор еще нет ясного понимания того, что такое хорошо, а что такое плохо.

Последний шанс

Наталья Геннадьевна сравнивает: раньше за решеткой в большинстве своем оказывались сельские жители, а сегодня – горожане. В последние годы особенно много в места заключения попадает психологически неустойчивых молодых людей с довольно низким образовательным уровнем. Некоторые на зоне впервые спят на чистой простыне. Еще одна характерная черта нынешнего поколения преступников – безграмотность. В одну из колоний поступал 22-летний парень, который не видел букваря! Он ребенком потерял мать, потом бабушку, которая за ним ухаживала. В 16 лет пошел на стройку, а кирпичи носить, как он сказал, можно и без образования. Таких, как он, много, но дело в том, что на зоне и ему, и человеку хорошо образованному будет одинаково нелегко приспособиться.

- Если в колонии человек не адаптировался в течение первого года, то, скорее всего, он будет десоциализирован, - рассказывает Наталья Геннадьевна. – Тому, кто впервые попал на зону, осужденные в общей толпе кажутся на одно лицо. Приходится приспосабливаться к новым условиям - нужно перенять поведение сокамерников и слиться с общей толпой. Позволить себе выделиться могут только единицы: авторитетные в криминальном мире люди и те, кому особо нечего терять. Заключенные ведь в большинстве своем тоже отличные психологи. У них есть время работать над собой, наблюдать за людьми, выясняя причинно-следственные связи.

Психолога трудно удивить, но у некоторых получается. Один из заключенных на приеме у Натальи Жилиной в разговоре стал цитировать известных психологов и приводить источники информации. Оказывается, за решеткой он учился в "институте по переписке".

- Иногда несоответствие между внешним обликом и внутренним миром бывает настолько большим, что окружающие легко попадаются на уловки бывших осужденных, – продолжает Наталья Жилина. – В большинстве своем наказание в исправительных учреждениях отбывают криминализированные личности с изменившимися жизненными установками.

Но есть достаточно большая группа осужденных, которые совершили преступления по глупости, неосторожности или неопытности. У нас им помогают реабилитироваться, а на свободе игнорируют и отгораживаются. А потом возникают вопросы, почему в стране растет уличная преступность. Надо понимать, что бывшие осужденные ждут, чтобы мы пошли им навстречу, дали им шанс, а для этого нужно быть немного терпимее.

Защитная реакция

Индивидуальный подход – главное правило подполковника Жилиной. Зачем осужденные приходят к психологу? В первую очередь чтобы "поговорить за жизнь, за семью".

- Изначально человек может прийти для того, чтобы получить порцию общения, – признается Наталья Жилина. – Жалуется, что жена не пишет, родственники от него отказались. Они идут за восстановлением стереотипов межличностного общения. Другой вариант – человек начинает разговор не о чем, а в конце концов все же выходит на те же самые проблемы: получил письмо из дома, возникли проблемы с сыном, жена пишет, что ребенок не ходит в школу, плохо учится и т.п. Осужденный не может довериться своему сокамернику и обращается к специалисту, чтобы в первую очередь услышать другую точку зрения.

Заключенные понимают, что изолированы от общества, а по ту сторону забора жизнь меняется катастрофически быстро. Некоторые из тех, кто сейчас выходит на свободу, получили срок лет 15-20 назад. За это время изменились не только условия жизни, но и сами люди. Поэтому как только осужденный попадает в спецучреждение, с ним сразу начинает работать психолог. В первые несколько дней с осужденными проводятся специальные занятия по правилам поведения в конфликтных ситуациях, по снятию возникающих стрессовых ситуаций и состояний. Им объясняются особенности жизни и поведения в колонии, элементарные способы разрешения конфликтов. Ведь нестандартные ситуации на зоне возникают по любому поводу: один взял носки соседа, другой решил посмотреть свою любимую телепередачу и переключил телевизор…

- Задача психолога не только сохранить здоровую атмосферу в колонии, но и подготовить сидельца к выходу на свободу, – продолжает Наталья Геннадьевна. – Между этой жизнью и той, что на свободе, пропасть. Мало объяснить осужденному, как себя вести на воле и как устроиться на работу. В камере у них каждый день появляются тысячи новых вопросов. Однажды, к примеру, меня просили принести батончик "Сникерс" – показать, что он из себя представляет…

Как только появляются слухи об амнистии, появляются темы для разговоров. Осужденные строят планы на будущее, хотят изменить свою жизнь, но в подавляющем большинстве случаев особо не переживают по поводу совершенных преступлений.

- Может, я резко скажу, но ни один преступник таковым себя не считает, – говорит Наталья Жилина. – Или так обстоятельства сложились, или еще кто-то в этом виноват. Появляется стереотип поведения наподобие защитного механизма. Но здесь нюанс следующий: есть криминальные личности, которые и в дальнейшем идут по кривой дорожке, а есть такие, которые совершили преступление по неосторожности или превысив пределы самообороны. Рецидивисты не отличаются глубокой работой над собой, с ними сложно, а вот с оступившимися по стечению обстоятельств проводится работа по специальной программе. И многие из них находят себя в новой жизни: возвращаются в семьи, устраиваются на работу.

В колониях то и дело случаются конфликты с администрацией. У подполковника Жилиной за время службы не было ни одного инцидента. Только плохой психолог может спровоцировать нападение, говорит она:

- Надо четко понимать, с кем ты имеешь дело и какие вопросы не стоит задавать осужденным. Все зависит от степени доверия. Если человека видишь в первый раз, то желательно жестко работать по схеме. Есть стандартные вопросы, к которым они привыкли и отвечают. Во второй, третий раз можно поднимать другие темы. В происшествиях виновен в первую очередь сам сотрудник, который по большому счету нарушил правила безопасности, а осужденный просто воспользовался ситуацией. Потому что мы для них – объекты манипуляции.

Когда они говорят, что сами жертвы, то я им верю, но они в первую очередь жертвы самих себя. Поступки некоторых трудно понять нормальному человеку. Когда я начинала работать, был случай: осужденный сидел за убийство жены. Они вместе распивали спиртное, и жена повела себя, как посчитал осужденный, неправильно. Он ее избил. Потом оба пьяные решили пойти домой, мужчина положил ее на санки и повез. По пути домой она умерла от травм. Так глупо человек попал в тюрьму. Он, кстати, художник, воспитывал двоих детей. Когда попал в колонию, то весь смысл жизни у него был посвящен только тому, чтобы быстрее вернуться домой и заняться детьми. Но что он им скажет, как посмотрит в глаза?!

Правильная тактика

Изменило ли Наталью Жилину общение с осужденными? Немного подумав, она кивает головой. Ничто не проходит бесследно.

- Наверное, я стала жестче. Начала даже понимать воровской закон: не верь, не бойся, не проси. Это не значит, что я по нему живу, но понимаю, что в эти слова осужденные вкладывают. У каждого человека случается деформация личности, а УИС – не самое лучшее место для женской работы. К счастью, я пришла в пенитенциарную систему опытным специалистом и мне везло в жизни на тех людей, которые меня окружают. В первую очередь спасибо родителям, которые всегда поддерживали в трудных ситуациях. Спасибо учителям. Во время обучения в МГУ мне посчастливилось общаться с такими корифеями отечественной психологии, как Блюма Вульфовна Зейгарник, Галина Михайловна Андреева и мой научный руководитель Юрий Михайлович Жуков. Встречи и общение с первым руководителем психологической службы ФСИН России Михаилом Григорьевичем Дебольским всегда помогали выбирать правильную тактику и стратегию работы.

В правильности выбора профессии утвердилась и в ходе общения с преподавателем секции педагогики и психологии краевого научного общества учащихся в краевом Дворце пионеров Евгенией Николаевной Кирпичниковой, а также с сотрудниками психологической службы, вместе с которыми нам удалось сделать многое.

Те же слова благодарности могут сказать Наталье Геннадьевне и молодые сотрудники. Ее ученица – капитан внутренней службы, старший психолог психологической лаборатории ЛИУ-1 Екатерина Присяжных познакомилась с наставницей в 2007 году, будучи студенткой четвертого курса факультета психологии Алтайского филиала Московского психолого-социального института. Подполковник Жилина преподавала там спецкурс "Пенитенциарная психология".

- Меня заинтересовали на ее лекциях живые примеры из жизни, – говорит Екатерина Присяжных. - Позже Наталья Геннадьевна стала моим дипломным руководителем. А перед самым окончанием спросила, хочу ли я работать в УИС. Недолго думая я согласилась, с тех пор и служу в первой колонии. Главный совет, который Наталья Геннадьевна дала мне перед началом моей работы: "Не показывать страх!" Он очень помог мне при выстраивании работы с осужденными.

Главный принцип, который подполковник Жилина неустанно повторяет своим ученикам и подчиненным: "Индивидуальная работа с каждым". С ней никто и не спорит, кроме сыновей Константина и Ильи. Один учится в вузе, другой уже работает. По стопам матери мальчишки принципиально не пошли. До сих пор вспоминают, как нелегко им было в детстве "уходить от манипуляций мамы". Умолчать или даже соврать по мелочи с ней ну никак не получается. Такое воспитание пошло им на пользу – мальчишки выросли людьми.

- В повседневной жизни психологу тоже сложнее, чем другим людям, – улыбается Наталья Геннадьевна. – Иногда родные и близкие просят элементарного совета, а ты понимаешь, что лучше его не давать. Одно дело, когда ты профессионал, а другое, скажем, подружка. Часто люди от тебя ждут другого: чтобы их обманули, пожалели и успокоили. А правда ведь бывает горькой. Я редко ошибаюсь и могу точно сказать, что в нашем мире, к сожалению, много фальши, но, слава богу, хороших людей все-таки больше.

Справка "АП"
Наталья Жилина родилась в Барнауле 14 апреля 1962 года, в 1979 году окончила среднюю школу № 60 и поступила на факультет психологии МГУ им. Ломоносова. В 1984 году по распределению уехала в Вологду, где четыре года работала инженером-психологом НОТ (научная организация труда) на Вологодском заводе железобетонных изделий. С 1988 года живет в Барнауле. Работала психологом в школе, преподавателем в Алтайском краевом институте усовершенствования учителей, с 1996 года - в УИС. 1996 - 2000 годы – старший психолог психологической лаборатории СИЗО-1, 2000 - 2003 годы – старший преподаватель группы психофизиологического обеспечения Учебного центра УФСИН, 2003 - 2006 годы – начальник психологической лаборатории ИК-3, с 2006-го – начальник психологической службы УФСИН. Преподает курс "Пенитенциарная психология" в Алтайском филиале Московского психолого-социального университета. Награждена медалью "За усердие в службе" II степени.

Фото с сайта ap22.ru.