Такого Шукшина мы еще не читали

"Мама, у меня к тебе две просьбы: сходи в сельсовет и возьми справку, что ты нигде не работаешь по состоянию здоровья, а отца у меня убили на фронте. Это нужно для стипендии. Теперь стипендию будут давать не по успеваемости, а по нуждаемости. И чтобы ты не волновалась, голубушка ты моя сердечная - это вторая просьба".

Как пишет "Комсомольская правда", эти строчки Василий Шукшин написал в письме матери в январе 1957 года после обследования в Боткинской больнице (писатель с юности страдал язвой желудка). Письмо же, а с ним еще 82 наброска к рассказам, нашли филологи Алтайского госуниверситета в рабочих тетрадях Шукшина. Новые материалы, которые раньше нигде не публиковались, собрали по архивам да частным коллекциям. Многие из этих рукописей Василий Макарович успел переработать.

Например, в числе найденных документов есть простенький набросок, из которого, по мнению ученых, выросли сразу несколько рассказов: "Штрихи к портрету", "Срезал", "Гена Пройдисвет". А вот рукопись под названием "Сокровенный рассказ" (отрывок из рассказа читайте ниже) нашли в маленьком сельском музее в родной деревне Шукшина Сростки - разбирая архив, сотрудники наткнулись на несколько рабочих тетрадок. А в них шукшинские рукописи, которые до сих пор не видели света. Все эти материалы войдут в уникальный девятитомник, который появится в июле этого года - к 85-летнему юбилею писателя. В девятый том, например, войдет киносценарий к одноименному рассказу Шукшина "Одни".

- Его мы обнаружили пылящимся с 1955 года в архиве киностудии "Мосфильм"! - рассказывает Дмитрий Марьин, главный редактор сборника. - Василий Макарович, видимо, хотел снять этот фильм на Алтае, но так и не получилось.

А москвичка Людмила Ивановна Андросова (в девичестве Филипова) передала два письма Шукшина, адресованных ей лично. В 1966 году, будучи студенткой Томского университета, она сделала доклад о писателе. После того, как профессора подвергли ее критике за преувеличение масштаба его творчества, девушка в слезах написала письмо Василию Макаровичу, тот ответил, завязалась переписка.

- В письмах Шукшин просит Людмилу присылать ей из Томска материалы о сибирских говорах, - рассказывает Дмитрий Марьин. – Они были нужны ему для работы над фильмом о Степане Разине. Писатель считал, что многие  донские разинцы осели в Сибири.

Интересным открытием для исследователей стала записочка, отправленная из родного села писателя Сростки, где Шукшин просит руководство ВГИКа сообщить о характере вступительных испытаний. Это крохотное послание развенчивает один из главных мифов, будто тот попал в киноинститут случайно. Нет, все-таки это была его мечта, к которой он шел.

Впервые будут опубликованы и рецензии редакторов журнала "Знамя" на рассказы Шукшина. Рецензенты, дружно отмечая талант автора, так же дружно присланные рассказы отвергали.

- Некоторые просили что-то переделать в соответствии с принципами соцреализма, но Шукшин к этому не прислушивался, - продолжает Марьин. - Мы говорили с Лидией Федосеевой-Шукшиной. Она подтвердила, что у нее есть целый чемодан отвергнутых рассказов, но, к сожалению, она пока не готова открыть этот клад.

ПУБЛИКУЕТСЯ ВПЕРВЫЕ

Сокровенный рассказ

В райцентр приехал мотогонщик по вертикальной стене. Соорудили такой балаган на базарной площади, и пошла там трескотня, и на площади весь день вкусно пахло брезентом и выхлопными газами.

Федулов Валерий (он себя называл – Валерьян) дважды ходил в шатер, смотрел сверху на мотоциклистов – их было двое: муж и жена Корпачевы. Валерьян не то что волновался, а интересно было: как люди до этого додумались? Он понимал, что – центробежная сила. Но надо же было кому-то додуматься!

Валерьян был человек скажем так: общительный. Он пошел вечером, попозже, в гостиницу, где остановились Корпачевы.

Корпачевы отужинали и читали газеты.

- Про себя ищите? – спросил Валерьян, когда поздоровались и Валерьян назвался, что он – Валерьян Федулов, по профессии мастер "обжига кирпича", в настоящее время в отпуске, но никуда не поехал – дела. Смотрел ихнее парное выступление на стене, очень заинтересовался…

Корпачев сел на кровати (он лежал, закинув ногу на ногу), некоторое время смотрел на Валерьяна и шевелил пальцами босых ног.

- Что про себя? – спросил он.

- В газетах-то?.. Пишут, наверно?

Корпачев, крепкий сорокалетний мужик, посмотрел на жену. Валерьян тоже посмотрел на женщину, которую днем видел сверху… Днем она была в кожаной куртке, в кожаных штанах, в каске и половину лица ее закрывали защитные очки. Теперь на женщине был цветастый халатик, и она тоже была босенькая и какая-то очень вся уютная, беленькая. Валерьян понял, что это не она додумалась ездить по вертикальной стене, но, все равно, - ездит же! А теперь посиживает в креслице, поджав белые ноги, поглядывает туда-сюда…Экая миленькая! Нашла дело в жизни.

- Про нас, что ли? – спросил Корпачев.

- Да. Про ваш номер. – Валерьян присел на стул, положил на колено фуражку. – Или – не балуют?

Корпачев улыбнулся смущенно… Посмотрел на свои белые ноги, убрал… дальше под кровать.

- Пишут… - сказал он неопределенно. – Сообщают. А что?

- Скажите, у кого возникла у первого идея ездить по вертикали? – спросил Валерьян.

И поиграл пальцами по козырьку фуражки.

- Ну!... – изумился Корпачев. – Это старо как мир. – Это еще…

- Я принцип-то понимаю, – перебил Валерьян, - центробежная сила.

- Ну. А что же?

- Просто, думаю: кто первый догадался использовать ее на стенке?

Корпачев опять посмотрел на жену.

- А я, честно говоря, не знаю, кто первый…

- Мистер Икс, - сказал Валерьян. И улыбнулся. – А знаете что: пойдемте ко мне в гости?

- Как это? – спросила женщина.

- А что? Я здесь рядом живу… Поужинаем. Достанем из погреба солонинки всякой – огурчиков, капустки, помидор… Можно бутылочку прихватить, если не против. А? Не побрезгуйте, как говорят.

Муж посмотрел на жену. Жена усмехнулась и пожала плечами… Посмотрела на Валерьяна.

- Пошли, - решительно сказал гость. И встал. – Нечего вам тут газетами шуршать. Поглядите, как живет сельский пролетариат… У Валерьяна была обаятельная улыбка: на щеках обозначались две ямочки и глаза его синие превращались в щелочки и весело искрились.

А так как у него еще и на подбородке была ямочка, то получается – три ямочки, и глаза весело искрились. Валерьян иногда улыбался просто так – не хотелось, а он улыбался. В молодости ему часто попадало за эту улыбочку от парней. Теперь Валерьяну было – сорок.

- Какие у вас… неожиданные глаза, - сказала женщина. И посмотрела на мужа. – Да?

Муж посмотрел на Валерьяна, неопределенно усмехнулся. И посмотрел на свои ноги.

- Не мужские какие-то, - еще сказала женщина.

- Могу продемонстрировать вам старинные иконы, - сказал Валерьян, продолжая улыбаться. – Хотите?

- Где?

- У меня дома. У меня теща – любительница. Не любительница, а – верит, всю комнату увешала ими. Даже приезжали смотреть откуда-то.

- Да?

- Да. Есть очень редкие. Старинные.

- Олег… сходим?

- Можно посмотреть?

- А она их не продает?

- Что вы! Этот нафталин даже слушать не хочет. Но она скоро отбросит коньки, как говорят, - Валерьян улыбнулся, - я их тогда все в музей передам.

Пока женщина одевалась, Олег и Валерьян курили в коридоре.

- Тоже интересуетесь иконами? – спросил Валерьян.

- Да я-то не особо. Жена интересуется. Но тоже – так… не очень. Есть с ума сходят.

- Жену сам учил? На мотоцикле-то.

- Да вместе… Мы раньше в цирке работали. Потом с ней случилось несчастье… Упала.

- Много ездить приходится?

- Приходится… - У Олега была особенность: он все делал неопределенно: говорил, улыбался, пожимал плечами – неопределенно. И чем неопределеннее он улыбался и пожимал плечами, тем определеннее становился Валерьян: смелел. И беспрестанно тоже улыбался. И все расспрашивал.

- Славная женщина. А что с ней такое было?

- Упала.

- Елки зеленые!

- А с мотоцикла не может упасть?

Олег пожал плечами.

- Все может быть…

- Осторожней надо. Детишки есть?

- Нет.

- Что, у циркачей вообще не бывает?

- Почему? Бывают. Сколько угодно.

- А что же у вас нету?

- Ну… нету. А что это вы так – сразу быка за рога?

Валерьян помолчал на это. И сказал с чувством:

- Сейчас побудете в домашней обстановке… Отдохнете.

Теоретическая часть диплома Шукшина, написанная в 1960 году и найденная в архивах ВГИКА:

...Отходить от сценария, конечно, можно, но при всех прочих равных условиях надо все-таки отдавать предпочтение сценарию, ибо там больше думалось, там проверилось хоть каким-то временем. У меня, таким образом, пропала целая сцена - в купе. Поддался пагубному обаянию актера Моргунова, не удержал его паясничаний - я подумал, что это юмор - и завалил сцену. Вообще надо быть менее эмоциональным на съемках: тогда легче сохранить в голове и в душе чувство целого, а в соответствии с этим чувством целого - место и значение отдельного куска. Есть много соблазнов. Я ввел, например, в картину живописнейшую группу актеров (они приходили в райком и жаловались на усталость и отказывались ехать выступать, и секретарь их уговаривал). Я долго думал, что это хорошо у меня. Я не верил, когда говорили. Что это выбивается из всего материала, что это затрудняет основное (будет затруднять) действие. Понял это, когда сложил материал. Они-таки выбивались и были не нужны...