"Вий" не по-гоголевски: создатели фильма наполнили его русофобскими шаблонами

В начале февраля на экраны кинотеатров вышел фильм "Вий". Очередная экранизация бессмертной повести вызвала большой резонанс среди зрителей – от одобрения до острой критики. Сайт novopol.ru и Степан Волков пытается разобраться, в чём же причины столь яркой реакции.

С самого начала фильма сюжет развивается совсем не по-гоголевски, но это не настораживает. Первые минуты просмотра создают у зрителя довольно приятное впечатление. Конечно, до уровня классической экранизации с Леонидом Куравлёвым и Натальей Варлей новодел явно не дотягивает. Но, с другой стороны, это и не осовремененная киноперепевка в стиле вышедшей в 2006 году "Ведьмы". Всё-таки эпоха и место, в которых развивается сюжет, соответствуют книге. Но это только первое впечатление.

Начнём с того, что в фильме показываются события, которые происходят после тех, что описаны в повести. По сути, речь идёт о сиквеле "Вия". Притом сиквеле, скроенном по типичным лекалам голливудского ужастика. Искушённый зритель без труда угадает клише, которые использовались в американском хорроре "Сонная лощина".

Но вовсе не в этом кроется основная проблема фильма. Главным раздражителем является отнюдь не сама картина и её художественные недостатки, коих, несмотря на игру популярных актёров, хватает. Возмущение вызывают идеи, которые более чем явно "вшиты" в картину.

Об использовании кинематографа в качестве политического инструмента рассуждал еще Ленин. А уж после того, как вышел "Броненосец "Потёмкин" Сергея Эйзенштейна, эффективность использования кино в целях пропаганды стало очевидна даже людям далёким от политики. Однако, вопреки широкому убеждению, идеологией пропитаны не только советские фильмы. Американские "блокбастеры" как в прошлом, так и в наше время по пропагандистскому накалу дадут фору многим "недемократическим" государствам. Чтобы убедиться в этом, достаточно посмотреть любую батальную картину, будь то оскароносный фильм "Спасти рядового Райана" или же глумливо-ироничные "Бесславные ублюдки".

Но, помимо формирования "американских ценностей" и трепета к

звёздно-полосатому флагу, голливудская фабрика грёз крайне последовательно создаёт в головах массового зрителя образ "Другого". То есть всех тех, кто не вписывается в американские (шире – западные) стандарты. Как правило, речь идёт об арабах, китайцах или русских. Именно они становятся либо главными злодеями, либо непроходимыми тупицами. При этом образы русских персонажей почти всегда выглядят карикатурно и отталкивающе. Если образ накачанного дегенерата Ивана Драго в боксёрскоё саге Сильвестра Сталлоне "Рокки-4" ещё можно обосновать "холодной войной", то персонажей вроде придурковатого космонавта Андропова из "Армагеддона" или психопата-фанатика "товарища Орлова" из фильма "Солт" с Анджелиной Джоли в главной роли на давнее противостояние капитализма и социализма не спишешь.

Впрочем, когда подобными характеристиками наделяются геополитические оппоненты, это, хоть и неприятно, но понять можно. Однако большая часть создателей "Вия" – наши соотечественники. Тем более странно выглядят мемы и шаблоны, транслируемые фильмом: оголтелое очернение православия и русских. Именно русских, как это ни удивительно. Ведь несмотря на то, что действие фильма разворачивается "близ Киева" и все персонажи сплошь с чубами да с усами, говорят они на чистом русском, каждые 10 минут "для колориту" вставляя украинское словечко. Конечно же, на это можно возразить, что использование русской речи – лишь приём, связанный со зрительской аудиторией, а любые подозрения – просто паранойя. Возможно, это и правда объясняется тем, что фильм ориентирован в основном на русскоязычных зрителей. Однако в эпизоде, где главный злодей презрительно говорит о людях, стоящих за дверью: "Северный народ – скажи им, что тут чёрт, в жизни не сунутся", – сложно не разглядеть намёк. Ну не Украину же (Малороссию) принято называть северной страной.

Что касается сюжетной пружины, то ее, как и любую идею, проще всего понять на примере крайностей. Как известно, главными полюсами любой драматургии являются её герой и злодей.

Герой, спасающий остальных персонажей, обличающий зло и попутно просвещающий дремучих дикарей, – английский картограф Джонатан Грин. Лощёный европеец являет собой персонификацию западной рациональности. Учёный муж бесстрашен и ироничен к побаскам аборигенов. При этом в перерывах между лихими пируэтами он терпеливо разъясняет местным невеждам азы науки. Словом, классический образ цивилизатора из Европы, воспетый еще Киплингом, готовый разжигать костёр знания среди "наполовину бесов, наполовину людей".

Однако главный герой фильма не может сказать о картине столько, сколько главный злодей. А главным злодеем "Вия" авторы сделали хуторского священника – отца Паисия. Священник, естественно, православный. Отчаянно желая власти над жителями хутора, он видит главную угрозу в молодом служителе науки. Поэтому и пытается всячески натравить их на англичанина, крича дурным голосов при виде научных манускриптов:

"Бя-ясовщина!". Правда, ближе к концу фильма в порыве откровенности отец Паисий признаётся главному герой, что он не такой дремучий, что миссионерствовал в просвещённой Европе, просто чтобы народ ему верил и подчинялся, необходим страх. Также по ходу фильма выясняется, что именно священник убил панночку, да ещё и надругался над ней, что именно он переодевался чудовищем, дабы нагнать страху на хуторян, именно отец Паисий ради власти и чтобы "всех связать кровью" подбивает жителей хутора убить невинную девушку, забросав камнями...

– Стадо Христово..., – обращается священник к пастве в одной из сцен.

– Вот именно, что стадо! – язвительно отвечает персонаж Валерия Золотухина...

Франтоватый иностранец в кружевной рубашке выглядит особенно контрастно на фоне повсеместной грязи. Также контрастны цвета: мрачные и тёмные, когда показывают хутор, и яркие солнечные, когда показывают Туманный Альбион. Такое образное переключение очень напоминает дрессировку, направленную на выработку условного рефлекса: "у нас" – ужасно, "у них" – благостно.

Прибавьте к этому поголовное пьянство "до озверения" персонажей второго плана, и картинка станет полной.

Возможно, если бы авторы фильма сохранили все провокационные элементы сюжета, но при этом положительным персонажем оставили соотечественника, картина не вызвала бы столь жёсткой критики. А так противопоставление "нас" (злых, невежественных, иррациональных) "им" (цивилизованным, светлым) становится слишком нарочитым.

Создаётся впечатление, что авторы фильма целенаправленно сконструировали послание зрителю: "От нашей мрачной безнадежности может спасти только цивилизованный Запад".

По словам одного из создателей картины, в основу фильма легла версия повести, предшествующая общеизвестному тексту. Это кажется более чем сомнительным. Равно как и то, что созданный фильм вообще можно считать снятым, как указано в начальных титрах, "по мотивам произведений Н. В. Гоголя".

Кстати, о мотивах. Интересно, каковы они были у людей, решивших снять такое?