"Все в порядке". Власти Барнаула прокомментировали информацию о "заваливающемся" доме

Михаил Зощенко. Печка.
Печка у меня очень плохая. Вся моя семья завсегда угорает через нее. А чертов жакт починку производить отказывается. Экономит. Для очередной растраты.
Давеча осматривали эту мою печку. Вьюшки глядели. Ныряли туда вовнутрь головой.
– Нету, говорят. Жить можно.
– Товарищи, говорю, довольно стыдно такие слова произносить: жить можно. Мы завсегда угораем через вашу печку. Давеча кошка даже угорела. Ее тошнило давеча у ведра. А вы говорите – жить можно.
Председатель жакта говорит:
– Тогда, говорит, устроим сейчас опыт и посмотрим, угорает ли ваша печка. Ежли мы сейчас после топки угорим – ваше счастье – переложим. Ежли не угорим – извиняемся за отопление.
Затопили мы печку. Расположились вокруг ее.
Сидим. Нюхаем.
Так, у вьюшки, сел председатель, так – секретарь Грибоедов, а так, на моей кровати,– казначей. Вскоре стал, конечно, угар по комнате проноситься. Председатель понюхал и говорит:
– Нету. Не ощущается. Идет теплый дух, и только.
Казначей, жаба, говорит:
– Вполне отличная атмосфера. И нюхать ее можно. Голова через это не ослабевает. У меня, говорит, в квартире атмосфера хуже воняет, и я, говорит, не скулю понапрасну. А тут совершенно дух ровный.
Я говорю:
– Да как же, помилуйте,– ровный. Эвон как газ струится.
Председатель говорит:
– Позовите кошку. Ежели кошка будет смирно сидеть, значит, ни хрена нету. Животное завсегда в этом бескорыстно. Это не человек. На нее можно положиться.
Приходит кошка. Садится на кровать. Сидит тихо. И, ясное дело, тихо – она несколько привыкшая.
– Нету,– говорит председатель,– извиняемся.
Вдруг казначей покачнулся на кровати и говорит:
– Мне надо, знаете, спешно идти по делу.
И сам подходит до окна и в щелку дышит.
И сам стоит зеленый и прямо на ногах качается.
Председатель говорит:
– Сейчас все пойдем.
Я оттянул его от окна.
– Так, говорю, нельзя экспертизу строить.
Он говорит:
– Пожалуйста. Могу отойти. Мне ваш воздух вполне полезный. Натуральный воздух, годный для здоровья. Ремонта я вам не могу делать. Печка нормальная.
А через полчаса, когда этого самого председателя ложили на носилки и затем задвигали носилки в каретку скорой помощи, я опять с ним разговорился.
Я говорю:
– Ну как?
– Да нет, говорит, не будет ремонта. Жить можно.
Так и не починили.
Ну что ж делать? Привыкаю. Человек не блоха – ко всему может привыкнуть.

Ну как всегда, всё в порядке, а жильцы дураки

Это нынешние скороспелые человейники?В 23 году построили и уже того и гляди?Надо переселить туда всех этих экспертов-пусть живут наслаждаются.

Фильм Дурак напоминает

папанинцев 97 треснул в 2003 году
и ничего

Так написали же в чате, что на теплосети авария случилась на соседнем с домом участке и вода под дом наш потекла. А шов деформационный отработал. Хватит уже дичь-то придумывать, все с нами ОК)))

ПОСТРОЙКЕ НЕТ И ДВУХ ЛЕТ????((((

Если фундамент треснул, всё, алес. Только лохам квартиру срочно продавать.

А застройщик кто?

Гость (14:56:12 28-08-2025) Постоянно кино крутят "Не может быть" . Не забудешь... Дык там всего-то три рассказа и про печку нет! Хе-хе ;-) - Сторож авиационной школы Григорий Косоносов поехал в отпуск в деревню.
– Ну что ж, товарищ Косоносов, – говорили ему приятели перед отъездом, – поедете, так уж вы, того, поагитируй-те в деревне-то. Скажите мужичкам: вот, мол, авиация развивается… Может, мужички на аэроплан сложатся.
– Это будьте уверены, – говорил Косоносов, – поагитирую. Что другое, а уж про авиацию, не беспокойтесь, скажу.
В деревню приехал Косоносов осенью и в первый же день приезда отправился в совет.
– Вот, – сказал, – желаю поагитировать. Как я есть приехадши из города, так нельзя ли собрание собрать.
– Что ж, – сказал председатель, – валяйте, завтра соберу мужичков.
На другой день председатель собрал мужичков у пожарного сарая.
Григорий Косоносов вышел к ним, поклонился и, с непривычки робея, начал говорить дрожащим голосом.
– Так вот, этого… – сказал Косоносов, – авиация, товарищи крестьяне… Как вы есть народ, конечно, темный, то этого, про политику скажу… Тут, скажем, Германия, а тут Керзон. Тут Россия, а тут… вообще…
– Это ты про что, милый? – не поняли мужички.
– Про что? – обиделся Косоносов. – Про авияцию я. Развивается этого, авияция… Тут Россия, а тут Китай.
Мужички слушали мрачно.
– He задерживай! – крикнул кто-то сзади.
– Я не задерживаю, – сказал Косоносов. – Я про авияцию… Развивается, товарищи крестьяне. Ничего не скажу против. Что есть, то есть. Не спорю…
– Непонятно! – крикнул председатель. – Вы, товарищ, ближе к массам…
Косоносов подошел ближе к толпе и, свернув козью ножку, снова начал:
– Так вот, этого, товарищи крестьяне… Строят еропланы и летают после. По воздуху, то есть. Ну иной, конечно, не удержится – бабахнет вниз. Как это летчик товарищ Ермилкин. Взлететь – взлетел, а там как бабахнет, аж кишки врозь…
– Не птица ведь, – сказали мужики…
– Я же и говорю, – обрадовался Косоносов поддержке, – известно – не птица. Птица – та упадет, ей хоть бы хрен – отряхнулась и дальше… А тут, накось, выкуси… Другой тоже летчик, товарищ Михаил Иваныч Попков. Полетел, все честь честью, бац – в моторе порча… Как бабахнет…
– Ну? – спросили мужики.
– Ей-богу… А то один на деревья сверзился. И висит что маленький. Испужался, блажит, умора… Разные бывают случаи… А то раз у нас корова под пропеллер сунулась. Раз-раз, чик-чик – и на кусочки. Где роги, а где вообще брюхо – разобрать невозможно… Собаки тоже, бывает, попадают.
– И лошади? – спросили мужики. – Неужто и лошади, родимый, попадают?
– И лошади, – сказал Косоносов. – Очень просто.
– Ишь сволочи, вред им в ухо, – сказал кто-то. – До чего додумались! Лошадей крошить… И что ж, милый, развивается это?
– Я же и говорю, – сказал Косоносов, – развивается, товарищи крестьяне… Вы, это, соберитесь миром и жертвуйте.
– Это на что же, милый, жертвовать? – спросили мужики.
– На ероплан, – сказал Косоносов.
Мужики, мрачно посмеиваясь, стали расходиться.