Уровень неравенства в России: угроза безопасности и тормоз развития

Российская экономика находится в состоянии застоя и углубляющейся структурной деградации. Будущее нашей страны и Русской цивилизации сейчас непосредственно зависит от возможности совершения "большого рывка", о необходимости которого мы писали в первом докладе Изборского клуба. Там же мы указывали, что для осуществления этого рывка принципиально важен мобилизационный общественный проект, который предполагает консолидацию социума вокруг общих целей развития и идеологии общего дела и общего блага. Об этом пишет Андрей Кобяков на сайте газеты "Завтра".

В то же время одним из серьезнейших препятствий на пути этого является раскол в российском социуме — идущий по разным плоскостям и имеющий самые разные причины. Среди этих причин есть и намеренные действия, и провокации враждебных сил, которые искусственно создают почву для общественных конфликтов, так сказать, практически на пустом месте. Но существуют и объективные обстоятельства и условия, без преодоления которых единение социума для общего дела вряд ли возможно.
Одной из самых острых объективных проблем является социальное и имущественное расслоение, наблюдающаяся поляризация общества по уровню благосостояния, доходам и активам.

Что стоит за средней температурой по больнице?

В риторике правительственных чиновников финансово-экономического блока часто звучат данные о росте средних доходов, средних зарплат, среднего размера пенсий… Однако эти данные мало о чем говорят, так как они сродни показателю "средней температуры по больнице", ведь в средних доходах растворены и доходы миллиардеров-олигархов, и нищих. Сделать на основе этих данных и их динамики вывод о том, как живет большинство населения, практически невозможно, если не прибегнуть к анализу распределения доходов и богатства. Кроме того, чаще всего в заявлениях и отчетах фигурируют данные о динамике номинальных показателей — для того, чтобы их правильно оценить, нужно сделать сравнение с динамикой цен (причем с учетом их структуры), с официальным и реальным прожиточным уровнем и т.д.
Обратимся к данным ежемесячных докладов Росстата "Социально-экономическое положение России". В этих докладах один раз в квартал статистическое ведомство страны приводит данные о социально-экономической дифференциации населения. Последние сопоставимые между собой данные (выполненные по единой методике) относятся к осени 2012 года.

Если опираться на эти официальные данные, то в середине 2012 года у 28,8% россиян среднедушевые доходы не дотягивали до 10 тыс. рублей, 48,6% граждан имели доход в размере менее 15 тыс. рублей, а 70% населения имели душевые доходы ниже средней величины по стране в целом (24,2 тыс. рублей). Доходы, превышавшие уровень в 35 тыс. рублей, имели лишь 14,5% наших сограждан.
Любопытно, что в итоговом докладе "Социально-экономическое положение" за 2012 г. Росстат зачем-то впервые изменил членение по доходным группам, введя новые диапазоны, и данные стали не сравнимыми напрямую с предыдущими периодами.

Распределение российского населения по величине среднедушевых денежных доходов теперь выглядит так: с доходом до 5000 рублей в месяц — 6%; от 5000 до 7000 рублей — 7%, от 7000 до 10000 рублей — 12,2%, от 10000 до 14000 рублей — 15,4%, от 14000 до 19000 рублей — 15,5%, от 19000 до 27000 рублей — 16,6%, от 27000 до 45000 рублей — 16,9%, свыше 45000 рублей — 10,4%.
Некоторые исследователи уже подвергали сомнению и критике эти данные. Например, И.Березин обратил внимание на то, что средний доход, который может быть получен путем нехитрых арифметических действий на основе данной таблицы примерно на 12% больше той цифры, которая приводится в другой части сводного доклада. Из этого он делает вывод, что данные этой таблицы явно "приукрашивают" реальное распределение доходов.

Отметим, что данные о доходах, приводимые в указанных докладах Росстата, выводятся на основе использования не столько точных замеров, сколько оценок и аппроксимаций. В силу этого они весьма приблизительны и, кроме того, легко могут быть объектом статистических манипуляций. Более точную картину можно увидеть, лишь прибегая к эмпирическим детальным исследованиям семейных бюджетов. Такие исследования проводятся нечасто. И крайне удачно, что одно такое исследование было проведено Росстатом совсем незадолго до выхода итогового доклада. И выводы, следующие из данного обследования, существенно отличаются от данных итогового доклада.

Вот как выглядит ситуация с дифференциацией по доходам по данным выборочного обследования бюджетов домашних хозяйств, проведенного Росстатом осенью 2012 г. Распределение российского населения по величине среднедушевых денежных доходов теперь выглядит так: с доходом до 5000 рублей в месяц — 6%; от 5000 до 7000 рублей — 7%, от 7000 до 10000 рублей — 12,2%, от 10000 до 14000 рублей — 15,4%, от 14000 до 19000 рублей — 15,5%, от 19000 до 27000 рублей — 16,6%, от 27000 до 45000 рублей — 16,9%, свыше 45000 рублей — 10,4%.

По итогам II квартала 2012 г. на долю семей со среднедушевыми доходами ниже 10,5 тыс. рублей пришлось более 45,5% обследованных россиян — то есть выборочное обследование выявило, что эта доля в 1,58 раза больше, чем приводится в официальном докладе Росстата за тот же период! 63% населения (в 1,3 раза больше, чем в официальном докладе!) имеют душевые доходы в размере менее 15 тыс. рублей. При этом в категорию граждан, имеющих доходы меньше средней величины по России, попало около 83% наших сограждан (а не 70%, как следовало из официальных данных). Из этих же данных выборочного обследования следует, что уровень нищеты (удельный вес населения, чьи доходы не дотягивают до прожиточного уровня, который на момент обследования находился вблизи границы диапазона 6500 рублей в месяц) составил около 22,3% — а это что почти в два (!) раза выше официальных данных за тот же период.

Читатель может сравнить эти данные также с таблицей 1, относящейся к концу 2012 г. — там сумма долей по первым двум строкам (доходы до 5000 руб. и доходы от 5000 до 7000 руб.) составляет 13,0% — эта цифра в 1,7 раза меньше, чем 22,3%, а ведь в группу с доходами выше 7000 рублей на душу должна была попасть не меньшая, а большая доля населения, чем в группу до 6500 рублей в выборочном обследовании! Уже это наглядное сопоставление позволяет судить о масштабах манипуляций с официальной сводной статистикой Росстата, приводимой в его докладах.

Говоря о проблемах благосостояния, следует различать уровень нищеты и уровень бедности. Согласно методике, применяемой в странах ЕС, к бедным относят тех, чьи доходы не дотягивают до уровня 60% от средней для той или иной страны величины душевых доходов. Если применить этот формальный критерий к России, то в нашей стране, согласно данным того же выборочного исследования, бедняками являются почти 63% населения, а не около 40%, как это следует из итоговых сводных данных из доклада Росстата "Социально-экономическое положение" за 2012 г. (60-процентный уровень от величины средних доходов проходит вблизи 14 тыс. рублей в месяц — именно здесь, видимо, и должен был бы находиться реальный, а не фиктивный, чисто физиологический прожиточный уровень).
Несмотря на явное ощущаемое улучшение ситуации по сравнению с 1990-ми годами, очевидно, что говорить о преодолении нищеты и бедности в России явно не приходится, если принять во внимание, что от одной пятой до одной четверти населения страны имеют доходы, которые едва обеспечивают им уровень физиологического выживания, а почти две трети населения прозябают в состоянии застойной нищеты и бедности — как с точки зрения величины доходов, так и исходя из структуры потребительской корзины.

Это Африка!

Для характеристики существующего уровня неравенства (а также для отслеживания его динамики и проведения международных сопоставлений) чаще всего используют два показателя: децильный коэффициент (в терминологии, которую использует Росстат, — коэффициент фондов), который отражает разницу между уровнем доходов 10% наиболее богатых и 10% наименее социально защищенных граждан, а также более сложный показатель, полнее и более детально учитывающий картину распределения, — индекс Джини.

Если опираться на данные официальной статистики, то за период 2000-2012 гг. децильный коэффициент в России увеличился с 13,9 до 16,4 раза. Есть основания полагать, что в силу разных объективных и субъективных причин (в том числе из-за большой доли теневой экономики, применения налоговых схем, коррупционной составляющей, вывода доходов в офшоры и пр.) эти данные существенно занижены — таково мнению абсолютного большинства независимых экспертов. Так, глава РЖД Владимир Якунин, выступая на XI Всемирном русском народном соборе, темой которого была "Богатство и бедность: исторические вызовы России", говоря о децильном коэффициенте, называл оценки 32-35 раз. Схожие оценки приводил в своих выступлениях академик С.Ю. Глазьев. А председатель Комитета по вопросам собственности Госдумы Сергей Гаврилов озвучивал даже цифры 70-80 раз (впрочем, эта оценка, представляется нам уже завышенной).

Приводившиеся выше сопоставления разных данных о распределении населения по доходным группам (данных выборочных обследований и данных официальных докладов Росстата) позволяют сделать абсолютно обоснованный вывод о небеспочвенности сомнений экспертов в официальном уровне неравенства в России и о достаточной аргументированности независимых оценок.
Но даже в сравнении с официальными российскими данными децильный коэффициент в странах Западной Европы — в разы меньше. Мало того, российский показатель более чем в 1,6 раза превышает значения, рекомендованные ООН, а эти рекомендации основаны на оценках рисков социальных конфликтов и возникновения социальной напряженности.

Что касается индекса Джини, то Росстат на конец 2012 года приводит оценку 0,42 (причем с начала 2000-х годов этот показатель неравенства также растет). В соответствии с "антирейтингом" МВФ и Всемирного банка по этому показателю, "лидерами" которого являются Намибия и ЮАР (со значениями 0,707 и 0,65), наша страна находится на 52-м месте в мире — в "приятном" соседстве с Кот-д'Ивуаром, Сенегалом, Бурунди и Кенией, а не со скандинавскими странами, где значение данного показателя колеблется в пределах 0,23-0,27.

Индекс Джини в Китае — где непреодоленные эксцессы неравенства и колоссальный уровень нищеты огромной массы населения признается мировым экспертным сообществом, да и руководством страны, острейшей социальной проблемой — находится вблизи уровня 0,45. В некоторых исследованиях (особенно для небогатых стран) приводятся оценки, что когда индекс Джини достигает отметки 0,4, то в стране начинаются социальные волнения.

Принимая во внимание явные манипуляции с разбиением населения по доходным группам, значение индекса Джини наверняка выше официально объявляемого Росстатом, и уж наверняка не ниже значения данного индекса в Китае — со всеми вытекающими последствиями для безопасности страны.
Отдельно отметим проблему распределения активов, а не доходов в России. В этом ситуация в нашей стране не имеет мировых аналогов. Индекс Джини по накопленному богатству в нашей стране совершенно запределен и составляет 0,84 (важно иметь в виду, что предельное — гипотетическое — значение индекса может приближаться к единице, что означает абсолютное неравенство, когда все богатство сосредоточено у 10% населения, и Россия уже близка к этой гипотетической ситуации). В соответствии с данными доклада Global Wealth Report 2012, подготовленного банковской группой Credit Suisse, Россия опережает по этому показателю все крупные страны мира.

Из того же доклада следует, что Россия является лидером и по сверхконцентрации богатства в руках элиты. Если по миру в целом 1% супербогатых владеют более чем 46% всех активов, то в нашей стране одному проценту богатеев принадлежат 71% всех личных активов россиян.

Россия занимает в последние годы 2-3-е место в мире по количеству долларовых миллиардеров, но не входит даже в двадцатку стран по числу долларовых миллионеров. А ведь именно в этой страте сосредотачиваются обычно национально ориентированные предприниматели в отличие от бизнесменов-компрадоров, жирующих на обслуживании интересов мировой финансово-экономической элиты.

Благосостояние не для всех

Принципиальный характер имеет вопрос о динамике процессов дифференциации в связке с рассмотрением процессов общей экономической динамики. Если проще сформулировать этот вопрос, то он мог бы звучать так: "Является ли экономический рост благом для всех?" Этот вопрос имеет особую актуальность, поскольку в России в последние годы экономические дискуссии преимущественно сконцентрированы на темпах роста, при этом априорно предполагается, что экономический рост есть безусловное благо для всех.
Известный американский экономист Лестер Туроу в своей книге "Будущее капитализма", анализируя распределительные процессы в США в конце XX века, показал, что весть прирост "общественного пирога" (прирост ВВП) достается лишь верхним 20% доходополучателей, при этом основная масса населения (несмотря на увеличение числа фактически отработанных часов, рост показателей женской занятости и т.п.) в лучшем случае в этой ускоряющейся гонке за благосостоянием успевает лишь сохранить прежний уровень реальных доходов, а у нижних 20-30% доходополучателей уровень жизни неуклонно снижался.
Есть основания полагать, что аналогичные процессы происходят и у нас — несмотря на победные реляции правительственных чиновников и все менее отражающие реальность данные официальных докладов Росстата. За все время с начала реформ в России, видимо, исключением являлся лишь обусловленный "нефтегазовым денежным дождем" относительно благополучный период с конца 1990-х годов, продлившийся до начала глобального финансово-экономического кризиса. Да, скорость прироста благосостояния была неравномерной по разным доходным группам — верхняя когорта доходополучателей богатела с поистине астрономической скоростью, средний класс — со скоростью поменьше, но все же такой, которая определяла быстрый рост социальных амбиций, популярность кредитных схем покупки жилья, автомобилей, частых поездок за границу, потребительский гламур и т.п. И, наконец, пускай и не столь щедро, но денежный дождь пролился также и на нижнюю когорту доходополучателей. Любопытно, что при этом вроде бы всеобщем росте благосостояния тенденция к усилению социального разрыва в обществе только усилилась — с 2000 по 2008 год значение индекса Джини выросло с 0,395 до 0,422, хотя, как мы отметили, она в некоторой степени компенсировалась тем, что все социальные группы все же улучшили свое положение.

Что же касается периода после начала глобального кризиса, то тенденция к увеличению социальной пропасти между богатыми и бедными в России сохранилась — но уже без указанной выше компенсации в виде роста (неравномерного) благосостояния для всех.

В этом свете весьма выпукло проявляется смысл и острая актуальность предвыборных обещаний В.В Путина в социальной сфере и озвученных им ориентиров темпов экономического роста — поскольку низкие темпы роста в нынешних российских условиях (как, впрочем, и в других странах, чья экономическая реальность определяется неолиберальной парадигмой) явно приводят к тому, что богатые богатеют, а бедные беднеют, поскольку прирост "общественного пирога" оказывается недостаточным для того, чтобы и аппетиты экономической элиты были удовлетворены, и при этом еще что-то досталось остальным.
Есть еще один любопытный аспект, который часто упускают из виду, рассуждая об экономическом росте. Дело в том, что реальные темпы роста ВВП получают путем сокращения номинальных темпов на величину дефлятора. Но этот дефлятор по определению является некой усредненной величиной, характеризующей инфляцию. Однако показатели инфляции имеют тоже свою дифференциацию, связанную с дифференциацией социальной.

Если иметь в виду, что цены на услуги ЖКХ, продукты питания, тарифы естественных монополий растут в цене в 1,5-2 раза быстрее общего официального уровня потребительских цен, а в составе большинства населения России именно на эти статьи приходится львиная доля расходов, и, наоборот, цены на товары длительного пользования, зарубежный туризм и прочие удовольствия, доступные не всем, растут медленнее (к тому же следует учесть, что россияне, часто выезжающие за рубеж имеют возможность экономить на покупках одежды и ряда других товаров, покупая их в тех странах, где они существенно дешевле, чем в России), очевидно, что и показатели инфляции для разных страт российского общества оказываются разными. Для малоимущего большинства населения так называемая "социальная инфляция" очевидно превышает 15-20% в год. Именно так ее минимально определяет корифей отечественной статистики профессор В.М.Симчера. И эта социальная инфляция с лихвой съедает номинальный рост доходов бедной части общества.

А это все означает, что реально плодами экономического роста в России может пользоваться лишь незначительное меньшинство населения, которым достаются все дополнительные куски увеличившегося "общественного пирога", — большинство же может в лучшем случае рассчитывать на сохранение status quo, да и то только в особо благополучные годы.

Таким образом, нынешняя инерционная тенденция к углублению социального разрыва явно входит в противоречие с озвученными В.В. Путиным целевыми ориентирами социальной политики, а также с целями консолидации общества и поступательного движения общества и экономики (не говоря уже о задачах мощного ускоряющего рывка, осуществление которого трудно себе представить в условиях углубляющегося социального расслоения и отсутствии продвижения страны в направлении так сильно чаемой большинством общества социальной справедливости).

Выравнивание: социальный стабилизатор и драйвер роста

Преодоление гипертрофированного неравенства и взятие на вооружение модели "социального партнерства" гарантируют преодоление в обществе взаимной ненависти и "классовой борьбы" и решают задачу обеспечения социальной безопасности. В обществе же, где одни социальные группы ненавидят другие, гарантированно создается почва для самых радикальных потрясений.
Для решения проблемы нищеты и доведения уровня жизни беднейшего населения хотя бы до официального прожиточного уровня нужно не так уж много средств — по оценкам, около 600 млрд. рублей. Это означает перераспределение в пользу наименее обеспеченных граждан всего около 1% ВВП. В цифрах федерального бюджета это около 5%. Но активные перераспределительные процессы — это табу, до тех пор, пока над нами довлеют догматы неолиберальной доктрины, пагубность которой, как представляется, начинают, наконец, осознавать на вершине власти в России.

Да, конечно, и эти средства мобилизовать для решения данной проблемы проще на словах, чем на деле. Однако резервов здесь много — даже если не прибегать к известным во всем мире перераспределения доходов через прогрессивную шкалу налогообложения и увеличения объемов социальной помощи и разнообразных дотаций. Это можно сделать, в частности, через решение проблемы незаконного вывоза капитала из страны, сокращения уровня коррупции, повышения уровня собираемости налогов — ресурсы, которые можно было бы получить из этих источников, многократно перекрыли бы требуемые средства.
В действительности же, рано или поздно, но необходимо отказываться и от плоской шкалы налогообложения, и от многих других перекосов и эксцессов российской фискальной системы — но эта уже тема отдельной статьи.

Модель социальной рыночной экономики на Западе иногда еще называют "обществом двух третей". С таким обществом закономерно связывают стабильность — социальную, экономическую, политическую. Мы же у себя в стране умудрились построить "общество двух третей наоборот". Если в развитых странах две трети населения приходится на средний класс, то в России две трети населения — бедняки. Мало того, что такое общество нестабильно, но еще и в такой экономике совокупный спрос не может служить драйвером роста, так как при нынешнем социальном расслоении само понятие совокупного спроса является чисто умозрительной конструкцией, фикцией — уровень бедности большинства не позволяет создать мощный спрос на отечественные товары, а сверхбогатые удовлетворяют свой спрос преимущественно за рубежом.
Таким образом, переход к формированию социальной рыночной экономики (положение о социальном государстве, между прочим, записано в Конституции РФ) — это не вопрос идеологических пристрастий, это необходимость. Это не используемый пока ресурс придания экономическому росту ускорения, а общественным отношениям — большей гармоничности и стабильности.