Сибирский Тангейзер: Киселев рассказал о скотстве и творческой свободе
13 апреля 2015, 09:43, ИА Амител
Герои истории — уволенный директор театра Мездрич, воплощающий безбрежную свободу режиссер Кулябин, новоназначенный режиссер Новосибирского театра Кехман, министр культуры Мединский. Измеряемая популярность каждого резко выросла, а оперой заинтересовались даже те, кто обычно от оперы не то что далек, а и те, кого от оперы, как они говорят, "тошнит".
Вопрос вышел уже не оперный, а вроде даже и культурно-политико-философский. Более того, хорошо, что тема стала отчасти и смешной — у сибирской постановки Вагнера даже стали появляться литературные апокрифы. Например, вариант либретто от публициста Виталия Третьякова. Предупреждение автора: "данный текст является художественным произведением и защищен конституционным правом на свободу творчества". Действующие лица: солисты — Мединский, Мездрич, Кехман, Кулябин. Все — голые. Вагнер — автор музыки. На сцене не появляется, посему одет. Симфонический оркестр во главе с дирижером — все голые. Мужской хор — голый. Женский хор — все голые. Миманс — все голые. Зрители (исполняют роли зрителей) — все голые — верхняя одежда и белье сдаются в гардероб. Театральные критики и критикессы (исполняют роли критиков и критикесс) — все голые. Служба безопасности театра и прочие служащие — в форменной одежде, так как участниками спектакля не являются.
Далее по сюжету у Третьякова Художник всех имеет (в хорошем смысле). Бога в спектакле нет, но театральная критика склонна видеть в самом Художнике Бога, и таким образом нехватка компенсируется.
Для полноты картины Третьяков любезно снабжает свою версию авангардной оперы также и пародийно-восторженной рецензией. Скрыто ссылаясь на статью 13-ю из Конституции России, что запрещает иметь нашему государству идеологию, автор рецензии пишет: "Но почему в конечном итоге Художник имеет всех? Да потому, что эта грозная власть по своему недомыслию запретила самой себе иметь какую-либо идеологию, то есть идеи, мысли, взгляды и даже такую малость, как право на оценку чего-либо. Тут любой самый завалящий критик свободнее власти. Но более всего, что виртуозно и демонстрирует спектакль, оборонен и вооружен тут сам Художник. Ведь у него как раз есть идеология. Более того — десятки, сотни идеологий на любой вкус и по его свободному выбору. И любую он волен использовать вообще, а в борьбе с властью — особенно. Это ей запрещено, а ему разрешено. Это она свободна только не иметь идеологии, а он свободен иметь любую".
Парадоксально, но так ведь выходит?
"Более того, Художник дважды обманул, объегорил, обхитрил власть. Дав Художнику полную свободу, она обязалась давать ему и деньги, и при этом не имеет ни малейшего права запретить Художнику выбирать из колчана идеологий любую стрелу, которой он будет эту власть язвить и разить. Разумеется, хорошую власть Художник никогда не разит. Но, по чести говоря, бывает ли власть хорошей?" — пишет Третьяков.
Не посягая на нашу Конституцию, все же признаем, что любое высокоорганизованное гражданское общество не может существовать без набора ценностей, на основе которых и возникает саморегулирующаяся система. Лишь тогда и возможна демократия. А набор ценностей и есть идеология. Альтернатива — избыточное организующее насилие со стороны государства, что нас не устраивает.
Если так, то дискуссии, подобные той, что прошли сейчас в России на примере сибирского варианта оперы "Тангейзер", полезны, ибо возвращают нас к здоровым основам общественного мировоззрения.
Мне лично понравилось, как итог случившимся дебатам подвела "Литературная газета". Да, постмодерн все более агрессивно паразитирует на достижениях тысячелетий мировой культуры, но и разрушает это богатство.
"Содрать одежды, испражниться, выматериться, опошлить красоту, переписать классику, разрушить и только до основания. А затем? А затем открывается пустота, которую надо чем-то прикрыть. И она прикрывается замысловатыми конструкциями из перекроенных обрезков шедевров былых эпох и вывернутых наизнанку принципов, до сей поры позволявших человеку не оскотиниться", — пишет издание.
И действительно, если веками и по крупицам созданная мировая культура не позволяла оскотиниться, то сегодня в качестве нормы нам предлагают мочиться на сцене, как это делает героиня в спектакле бывшего Московского драматического театра имени Станиславского, что ныне — "Электротеатр Станиславский". Но, пардон, тогда скотство и творческая свобода — одно и то же что ли?
"Вивисекцию классики адепты постмодерна оправдывают тем, что искусство, как и человечество, стоит на пороге конца времён и нет смысла создавать что-то новое в преддверии всепоглощающего хаоса. А пока он не наступил, есть время вкусить безграничной свободы, надо только смести со своего пути жалких ретроградов, закосневших в насквозь пропитанных духом тоталитаризма традиционных нравственных ценностях", — пишет "Литературная газета".
Послушайте, все это было. Достаточно вспомнить наш декаданс начала ХХ века. А подготовил он уже такой размах большевистского богохульства, что мир до сих пор и не видывал, когда храмы палили, а в уцелевших от огня скот держали. Одних священников убили десятки тысяч, а уж карикатур и спектаклей каких только ни изображали! Да и с сексом так наэкспериментировались, что нынешние скандалисты и почти большевики мелко плавают. А протест вызывают, поскольку у России к таким делам, похоже, прививка имеется, иммунитет: мол, проходили, спасибо, не надо.
Но параллельно, что важно понять, у нас работает и гарантированная Конституцией свобода совести. Верить в Бога никто никого не заставляет. Более того, у богоискательства и даже богоборчества как явлений русской светской культуры вполне себе достойное место. Возьмите хотя бы Толстого Льва Николаевича. И в школах проходят, и Ясная Поляна в порядке. Но богоборчество не богохульство. Разница есть. Собственно, об этом и написал главред "Литературной газеты" Юрий Поляков.
"Одно дело — искреннее, мятежное, заложенное, видимо, в генезисе таланта богоборчество, которое художник сам преодолеет, если доживет. И совсем другое дело, когда богохульство — расчетливый продюсерский ход. Если хотите, кощунство и святотатство — это шпанская мушка и виагра современного искусства", — считает Поляков.
А нам тут про свободу творчества говорят. Кто же против? Надоела-то не свобода, а ложная многозначительность, пошлость и дурновкусие. Недоразрушались что ли еще? Доразрушались, да еще так в ХХ веке, что до сих пор кашляем, порой до кровохарканья. Теперь пусть другие с наше доразрушаются. У нас же — другая фаза. Нам ремонт нужен. Дискуссия по сибирскому "Тангейзеру"? Оказалась полезной. Разобрались. Пойдем дальше.
0
0
0
0
0
0
Комментарии 0